Рассказы

Притча о женщине

Бог творя женщину уже шестой день работал сверхурочно.

Показавшийся ангел спросил: « Почему ты так много времени проводишь над работой с ней?»

На что Бог ответил: « А ты видел инструкцию? Она должна не бояться влаги, но быть не пластмассовая; она должна состоять из 200 движущихся деталей, и все они должны замениваться; её колени должны быть такими, чтоб на них сразу помещалось двое детей, но когда она встанет, они должны выглядеть грациозно; её поцелуй должен вылечить всё, начиная с царапины и заканчивая разбитым сердцем; она должна иметь шесть пар рук»

Ангел очень удивился, что для этого существа столько требований. «Шесть рук! Ну уж нет! » – вскрикнул ангел.

Бог ответил: « О, да не в руках беда. А в трёх парах глаз, которые обязана иметь каждая мать! »

«И это всё в типичной модели?» – спросил Ангел, имея в виду три пары глаз.

Бог кивнул: « Да, одна пара глаз, чтоб мать видела сквозь закрытую дверь, когда будет спрашивать своих детей, чем они занимаются, хотя она и так уже знает. Вторая пара глаз, чтобы видеть что ей надо знать, хотя другие об этом даже не догадываются. А третья пара – для того, чтоб взглянув на разбалованного ребёнка без слов сказала ему, что любит и понимает его.

Ангел пытался остановить Бога : «Но ведь это столько работы, на сегoдня хватит, закончишь завтра.

« Но я не могу»-ответил Бог- » Я уже почти заканчиваю свой шедевр, который так близок к моему сердцу»

Ангел подошёл и прикоснулся к женщине. «Бог, но она такая нежная?»

«Да, она нежная » – согласился Творец. – «Но я её сотворил и крепкой. Не представляешь сколько она может вытерпеть и сколько всего сделать »

«А она умеет думать? «- спросил ангел.

Бог уверил: «Она не только умеет думать, она может аргументировать и доказать». Тогда ангел, что-то заметил, протянул руку и дотронулся до щеки женщины.

«Ой, кажется эта модель пропускает воду. Говорил же тебе, что ты пробуешь слишком много всего в неё поместить.»

«Не протекает » -опровергнул творец.-«Это слеза!»

«А зачем ей слеза? » – удивился Ангел.

Господь разъяснил : «Через слёзы она может проявить свою радость, переживания, боль, разочарование, одиночество и гордость»

Ангел был восхищен. « Господь, да ты гений! Ты всё обдумал, потому что женщина точно необыкновенная! »


Женщины своей силой удивляют мужчин.
Они растят детей, выносят все трудности, но в тоже время светятся счастьем, любовью и радостью.
Они улыбаются, когда хотят кричать.
Они плачут, когда очень счастливы и смеются, когда переживают.
Они борятся за то, во что верят.
Они не принимают ответа «нет», когда верят, что есть решение лучше.
Они отказываются от новой обуви, но покупают её своим детям.
Они плачут, когда их детям везёт и радуются, когда друзья получают награды.
Они знают, что прикосновениями и поцелуями могут вылечить разбитое сердце.
Сердце женщины – вот что заставляет вертеться мир!

Рассказ об Ангеле

Тонкой полоской бежит воск по длинной изогнутой свече. Она пахнет ванилью. Не люблю ваниль. На подоконнике сидит ангел и смотрит в небо. Ему хочется домой, а я его держу. Держу своими мыслями и попытками быть с любимым мужчиной. Заставляю летать повсюду и удерживать от сумасшедших поступков. Он устал и вздыхает голубой пыльцой. Я хочу извиниться, но ведь это его работа… Прошу ангела найти моего любимого, но тот отказывается. И что с ним, в самом деле?
Ангел плачет. Не знала, что такое бывает. Оказывается, он плачет моими слезами. Значит, когда плачу я, на самом деле плачет мой ангел? А почему плачут ангелы? Или по кому?
Я ползу по огромной кровати к подоконнику. Я смотрю на симпатичное лицо своего ангела. Он красивый. Глажу его по темным волосам и беру за руку. Любопытно, у всех ангелов такие нежные руки? Его карие глаза наполнены скорбью. Каждая слезинка темная и блестящая. На щеках остаются царапины от них. Его лицо кровоточит. Мне страшно, что мои муки заставляют его страдать. Я плачу с ним, только слезы ни как не могут вырваться наружу. Я глажу его руку и целую алые губы. Боже, они так холодны. Неужели он ни чего не чувствует?
«Ангелок, милый», - говорю я про себя, ведь он меня понимает без слов, - «не плач, прошу! Мне страшно!»
Он молчит. Наверное, у него нет голоса. Кровь с его щек капает мне на сорочку. Сорочка такая же белоснежная, как и его крылья. Капли превращаются в изящные узоры и украшают кровавым цветом мне сорочку. Слезы осколочками сыплются из его глаз. Они скатываются по нему и звонко падают на пол. Мое сердце скачет, как у загнанной лошади. Это все так странно и красиво. Его боль, точнее моя в нем, рождает красоту.
«Прошу, успокойся, я всегда буду с тобой!»- хотя, что я говорю, это ему придется всегда за мной приглядывать. Но я смотрю на него и мне его жалко, а ведь он отражение меня! Он не шевелится, лишь слезы царапают щеки, а я целую ему губы. Почему он замер? Что с ним? Перья лезут с его крыльев, они падают на черные слезы ангела и становятся белыми мышками. Мышки ползают по острым слезам и царапают брюшки. Шерсть их становится красной от их собственной крови. Они пищат от ужаса. Я щурюсь, закрываю глаза, отскакиваю от ангела и прячусь под одеялом. Писк прекращается.
Я убираю одеяло с лица и вижу, ангел стоит надо мной…
- Он любит тебя,- заговорил ангел.
Значит, все же у них есть голос.
- Ты говорил мне во сне, что он меня не любит! – смотрю я на ангела, затаив дыхание.
Освещенный луной с расправленными крыльями он прекрасен. Он так похож на человека, но в нем есть что-то высокое, правильное и холодное. Я бы любила его всю жизнь, но он ангел. А я человек и тем более я люблю другого…
- Ты никогда не будешь с ним, - с дрожью в голосе произносит он.
Ангел больше не плачет, слезы текут из моих глаз. Пелена затмевает глаза, я тру ладонями лицо и отгоняю одиночество, которое уже подкрадывается. Ангел плачет по мне?!
- Можно я буду с тобой? – спрашиваю я в надежде на то, что хотя бы мой ангел любит меня, как я люблю своего избранника.
- Нет, - ангел холоден и неподвижен, лишь перышки трепещут от легкого ветерка.
«Почему?»- молча спрашиваю я.
- Потому, что люди и ангелы не могут быть вместе. Вы слишком горячи в своих поступках и эмоциях, а мы холодны и расчетливы. У нас нет положительных эмоций, мы переживает, только ваши страхи, болезни, беды, боли, горести. Мы чувствуем все плохое. Это наша жизнь. Мы забираем это все себе, а вам оставляем хорошее.
Ангел садится ко мне на кровать и гладит мою щеку. Я прильнула к ней, с чувством матери впервые взявшей новорожденного в руки. Его крылья теплые и мягкие. Я вылезаю из-под одеяла и прижимаюсь к ангелу. Он укрывает меня своими крыльями. Мы молчим, мы чувствуем друг друга, мы одно.
- Почему я не буду с ним? Ты говоришь, что он любит меня? – я снова начинаю. Но я говорю тихо-тихо, что бы не спугнуть слияние душ, моей и его.
-Я же сказал, что ангелы и люди не могут быть вместе! – успокаивал он меня.
- Я тебя не понимаю…
- Все просто: Я твой ангел, а ты – его! Ты для него все! Ты забираешь все его плохое, ты даешь ему настоящее тепло и добрую судьбу. Он это понимает, но не может оценить. Он боится. Боится тебя и боится измениться. Он думает, что сможет быть счастлив с тем, что БЫЛО.
Мой ангел заплакал, он плачет моим горем. Я похолодела. Мои губы покраснели, я чувствую холод в теле, я прижимаюсь к нему сильнее. Это не помогает. Мои волосы седеют, точнее они становятся белыми, совсем белыми, как его крылья. Они стали длинными. Мои глаза застекленели, но я будто вижу себя со стороны. Я не чувствую ничего, кроме пламя на губах. Я чувствую, что-то лишнее в своем теле. Мне становиться тяжело. Я встаю с постели, ангел молчит. Мне так тяжело… я падаю…
…Опираясь на руки, я отрываюсь от пола, но что-то тянет вниз и свисает из-за спины. Боже, это… КРЫЛЬЯ…
У меня есть крылья! Мое тело нежно-розовое. Мои губы алые. Мое сердце холодное…
… Я сижу на подоконнике, а он спит. Наконец, он спит. Он много работает. Я чувствую боль. Я сижу не двигаясь. Я вижу его боль, боль об утере. Он потерял… меня. Он плачет во сне, точнее слезы царапают мои щеки. Он был глуп, но не мне судить. Он думал, что все успеет, но не успел. Я стала для него тем, о ком он даже и не догадывается. Он не верит в ангелов. А я буду сидеть на подоконнике, и смотреть его сны. Буду прятать его от горестей, болезней, страхов и бед.
Он будет с ней! А я с ним! Но каждую ночь я буду плакать о себе за него!
Всегда кто-то становится кому-то ангелом, но разве сложно сказать об этом сразу?

Roman Romochkin.
Я пишу не для изощренных в литературе, а для простых людей, которым нужна не форма, а хорошее и утешительное содержание.

Он появился однажды ночью, словно вынырнул из обрывков моих снов, витающих в комнате, внезапно возник в темноте, нависшей над моей постелью. Я, словно почувствовал чужой взгляд, проснулся, открыл глаза и, чуть повернув голову, вдруг заметил его, примостившегося в уголке полупустой комнаты. Он сидел, поджав ноги и обхватив колени, словно маленький испуганный ребенок, и боязливо, но с явным интересом посматривал на меня. Я приподнялся на подушке, облокотился на локоть, спросонья провел ладонью по лицу, сгоняя последние остатки сна, и спросил, удивленно глядя на него: "Ты кто?". Он не ответил, только еле заметная улыбка на секунду скользнула по его бледному лицу и тут же исчезла, а глаза его так и остались удивленно-испуганными. Я сел на постели и с любопытством принялся рассматривать его, пытаясь понять, вижу ли я его наяву или это просто очередной обрывок моего сна. Не отводя взгляда от меня, он наклонил голову, положил ее на колени и чуть крепче обхватил их руками, а я вдруг отметил про себя, что у него такая бледная кожа, словно светящаяся изнутри. Или это просто вокруг него мерцало странное, прозрачное, золотисто-белое сияние...


Когда этот легкий свет колыхнулся в углу комнаты, поддавшись влетевшему в окно ночному ветерку, я вдруг подумал, что его кожа кажется такой холодной - интересно, так ли это на самом деле? Еще несколько минут мы молча смотрели друг на друга, а потом он исчез. Я даже не успел сообразить, что произошло - просто вдруг погас льющийся свет в углу, и я снова погрузился в темноту. Я потянулся к выключателю, щелкнул им и растерянно оглянулся, ища его глазами, - в комнате никого не было, только ночной ветер чуть шевельнул легкие занавеси у открытого окна.

На следующую ночь он появился снова. Я улыбнулся, протянул к нему руку и тихо позвал: "Иди сюда". Он только молча посмотрел на меня, стоя рядом с моей постелью, скрестив руки на груди, потом вдруг улыбнулся – улыбнулся по-настоящему, открытой, нежной улыбкой, которая задержалась на его губах несколько секунд и тут же исчезла, словно спрятавшись от посторонних глаз.

Теперь, когда он был чуть ближе, я мог разглядеть его получше - высокий, светловолосый, с длинными локонами, которые падали ему до плеч. Вместо одежды - странная длинная туника из струящегося белого материала, со множеством глубоких складок. Я больше не спрашивал, кто он такой - вдоль спины его были сложены два остроконечных белых крыла, кончиками касающихся пола.

С тех пор он стал приходить ко мне каждую ночь - я специально оставлял открытым окно, потому что чувствовал, что мне нужно увидеть его. Он приходил, тихонько садился неподалеку и смотрел на меня, ожидая, когда я почувствую его взгляд и проснусь. Постепенно, перестав бояться меня, он стал подходить все ближе и ближе, иногда говорил со мной - у него оказался такой нежный, шепчущий голос. Потом, окончательно проникнувшись ко мне доверием, он стал располагаться на краешке моей постели, устраиваясь поудобнее и все так же не сводил с меня любопытных глаз.

Я смотрел в его темные, тусклые и в то же время невероятно глубокие глаза, стараясь запомнить малейшую черточку этого красивого, бледного и казавшегося мне по-детски наивным лица, нежного и властного изгиба губ. Мне так хотелось дотронуться до светлого шелка его волос, поднести к губам его локон и, закрыв глаза, поцеловать его.

Я рассказывал ему о том, что приходило мне в голову, а он позволял мне ласково гладить свои крылья - они были такими легкими и шелковистыми, что мне казалось, будто мои пальцы тонут в них. Я восхищенно спросил его однажды, как они могут быть такими нежными и сильными одновременно, чтобы контролировать ветер. Он только рассмеялся в ответ - тогда я впервые услышал его тихий смех, заметавшийся по комнате от стены к стене.

Разговоры с ним дарили покой моей душе - в эти минуты я чувствовал себя так, словно попал в рай. (Еще рассказы - на xgay.ru). Я закрывал глаза и ловил каждый звук его голоса. Я, смеялся, рассказывал ему о своих детских мечтах, и он был счастлив вместе со мной. Я делился с ними своими взрослыми проблемами, и он давал мне советы, которые казались такими правильными и такими простыми.

Я влюбился в него и сказал ему об этом. Его первоначальные протесты не испугали меня, я был уверен, что мы будем вместе....

Его тело сводило меня с ума. Его руки, показавшиеся мне сначала такими холодными, оказались удивительно теплыми и нежными. Мне нравилось прикасаться к его гладкой, светлой полупрозрачной коже, нравился нежных шорох крыльев в темноте и его ласковые, робкие, изучающие прикосновения к моему телу.

Я не хотел, чтобы заканчивалась ночь. Я мысленно ненавидел солнечный свет, проклинал рассветы и отсчитывал минуты, оставшиеся до очередного наступления темноты, зная, что вместе с черным покровом ночи придет он...

В мои мысли прокралась ревность. Было невыносимо больно знать, что каждый раз он должен покидать меня, чтобы вернуться к Богу. Я отпускал его, потому что знал, что он все равно уйдет, и проклинал себя за это. Я готов был отдать все, что угодно, лишь бы он навсегда остался со мной.

Однажды он попросил у меня воды с сахаром. Я пошел на кухню, налил в высокий бокал воды, чуть помедлил и открыл дверцу шкафчика, доставая белый флакон с голубовато-зеленой наклейкой. Я размешивал в напитке сильное снотворное, уверяя себя, что так надо, и напоминая себе, что я хочу этого больше всего на свете. Я сам поднес бокал к его губам - он улыбнулся и доверчиво выпил воду из моих рук. Когда спустя несколько минут я подошел к нему, сжимая ножницы в кулаке за спиной, то услышал его ровное и глубокое дыхание. Я вдруг подумал, что когда он спит, он похож на младенца. Мне захотелось обнять его крепко-крепко и никогда не отпускать. Я нежно целовал его локоны и подрагивающие во сне длинные ресницы, гладил его тонкие белые пальцы и тихонечко шептал ему, что я люблю его и мне не нужен никто, кроме него.

Я убеждал себя в том, что есть только один способ удержать его, заставить его остаться - отнять у него возможность вернуться туда, куда он так стремился с наступлением рассвета. Он мой, только мой, и он всегда будет моим. Я смазал его спину сильной наркотической мазью и несколькими резкими движениями обрезал белоснежные крылья.

Первые ночи были тяжелыми. Он часто просыпался и жаловался мне на то, как болят его крылья. Я обнимал его, прижимал его голову к своей груди, качал головой и говорил: "У тебя нет больше крыльев, теперь мы с тобой всегда будем вместе". После выздоровления он изменился. Я не понимал, что происходит, зато постепенно стал отдавать себе отчет в том, что с каждым днем нужен ему все меньше. Он все реже смотрел на меня с той нежностью, с тем любопытством, которые раньше скользили в его глубоком взгляде. И все реже играла на его губах так любимая мной улыбка. От рубцов на его спине почти не осталось следа, только иногда, гладя его, я пробегал пальцами два еле заметных на ощупь небольших шрама вдоль позвоночника.

Однажды он ушел. Не сказав мне ни слова и ничего, не объяснив, он просто закрыл дверь и не вернулся. Спустя некоторое время я узнал, что он встретил другого - я видел их идущими по улице и державшимися за руки. Он смотрел ему в глаза, влюблено улыбаясь и даже не подозревал, что перед ним тот, кто еще совсем недавно был ангелом. Он вряд ли когда-нибудь расскажет ему об этом, потому что он вряд ли ему поверит.

Я проплакал несколько ночей подряд, вспоминая его детский, испуганный и любопытный взгляд той ночью, когда я впервые увидел его. Я желаю ему счастья, хотя я почему-то уверен - он никогда не будет счастлив, потому что никогда не забудет того, что когда-то у него были крылья. А я... Я никогда не забуду, как легко соблазнить ангела.

30.09.2003

Просто разговор

- Я закурю, не возражаешь? – смотрю вопросительно, накручивая пальцем колёсико грошовой зажигалки.

- Кури.

Закуриваю, выпуская дым в открытую форточку.

- Окно закрой, продует тебя… - в голосе за спиной слышится неодобрение.

Отрицательно мотаю головой, и сажусь на подоконник.

- Скажи мне правду… - говорю куда-то в сторону, не глядя на него.

- Какую? – с издёвкой спрашивает? Или показалось?

- Зачем ты это сделал?

Пытаюсь поймать его взгляд.

Не получается.

- В глаза мне смотри! – повышаю голос, и нервно тушу сигарету о подоконник.

Серые глаза смотрят на меня в упор. Губы в ниточку сжаты.

- Я тебе сто раз объяснял! И прекрати на подоконнике помойку устраивать!

Ну да… Лучшая защита – это…

- Захлопни рот! Тебе кто дал право со мной в таком тоне разговаривать?! Забыл кто ты, и откуда вылез?!

Вот теперь всё правильно.

Теперь всё верно.

- А вот не надо мне хамить, ладно? Ты весь вечер как цепная собака! Я сто раз извинился! Что мне ещё сделать?

А мы похожи, чёрт подери…

Может, поэтому я его люблю?

За голос этот… За глаза серые… За умение вести словесную контратаку…

Я тебя люблю…

Но не скажу тебе этого.

По крайней мере, сейчас.

Пока ты мне не ответишь на все мои вопросы.

- Я повторяю вопрос. Зачем. Ты. Это. Сделал. Знак вопроса в конце.

- Хватит. Я устал повторять всё в сотый раз. Тебе нравится надо мной издеваться?

Ты не представляешь, КАК мне это нравится…

Ты не представляешь, КАК я люблю, когда ты стоишь возле меня, и пытаешься придумать достойный ответ…

Ты даже не догадываешься, какая я сука…

Прикуриваю новую сигарету, и, склонив голову набок, жду ответа.

- Да. Я был неправ…

Торжествующе откидываю голову назад, и улыбаюсь одним уголком рта.

- … Но я не стану тебе объяснять, почему я это сделал. Я принял
решение. И всё. И закрой уже окно, мне твоего бронхита очень не
хватает.

Рано, рано… Поторопилась.

Меняем тактику.

Наклоняюсь вперёд, зажав ладони между коленей.

Недокуренная сигарета тлеет в пепельнице.

Дым уходит в окно…

- Послушай меня… Я никогда и никому не говорила таких слов. Тебе –
скажу. – Нарочито тяну время, хмурю брови, кусаю губы… - Я – старше
тебя, ты знаешь. Естественно, в моей жизни были мужчины. Много или мало
– это не важно. Кого-то я любила. Кого-то нет. От кого-то была в
зависимости, кто-то был в зависимости от меня. Но никому и никогда я не
говорила, что…

Теперь надо выдержать паузу.

Красивую такую, выверенную.

Беру из пепельницы полуистлевшую сигарету, и глубоко затягиваюсь, не глядя на него.

Три… Два… Один!

Вот, сейчас!

Выпускаю дым через ноздри, и говорю в сторону:

- Никому и никогда я не говорила, что он – самый важный мужчина в моей жизни…

Набрала полную грудь воздуха, давая понять, что фраза не окончена, а сама смотрю на его реакцию.

Серые глаза смотрят на меня в упор.

Щёки чуть покраснели.

Пальцы нервно барабанят по столу.

Всё так. Всё правильно.

Продолжаем.

- Ты. Ты – единственный мужчина, ради которого я живу. Знаешь… -
Закуриваю новую сигарету, зачем-то смотрю на неё, и брезгливо тушу. –
Знаешь, у меня часто возникала мысль, что я на этом свете лишняя… И всё
указывало на то, что кто-то или что-то пытается меня выдавить из этой
жизни, как прыщ. И порой очень хотелось уступить ему…

Вот это – чистая правда. Даже играть не надо.

- Но в самый последний момент я вспоминала о тебе. О том, что, пока
ты рядом – я никуда не уйду. Назло и вопреки. И пусть этот кто-то меня
давит. Давит сильно. Очень сильно. Я не уйду. Потому что…

И замолкаю.

И опускаю голову.

Тёплые ладони касаются моих волос.

- Я знаю… Прости…

Переиграла, блин…

Вжилась.

Чувствую, что глаза предательски увлажнились, и глотать больно стало.

Мягкие губы на виске.

На щеках.

На ресницах.

Переиграла…

Поднимаю глаза.

Его лицо так близко…

И руки задрожали.

Тычусь мокрым лицом в его шею, и всхлипываю:

- Ты – дурак…

- Я дурак… - соглашается, и вытирает мои слёзы. – Простишь, а?

А то непонятно было, да?

Шмыгаю носом, и улыбаюсь:

- А всё равно люблю…

- И я тебя… - облегчение такое в голосе.

- А за что? – спрашиваю капризно, по-дурацки.

- А просто так. Кому ты ещё нужна, кроме меня? Кто тебя, такую, ещё терпеть станет?

Хочу сказать что-то, но он зажимает мне рот ладонью, и продолжает:

- А ещё… А ещё, никто не станет терпеть меня. Кроме тебя. Мы друг друга стоим?

Вот так всегда…

Настроишься, сто раз отрепетируешь, а всё заканчивается одинаково…

«Я тебя люблю…»

«И я тебя. Безумно. Люблю.»

И ты обнимешь меня.

И я без слов пойму, что я тебе нужна. Ни на месяц, ни на год.

На всю жизнь.

И сейчас я встану с подоконника, налью тебе горячего чаю, и ты
будешь его пить маленькими глоточками, а я буду сидеть напротив, и,
подперев рукой подбородок, наблюдать за тобой.

А потом мы пойдём спать.

Ты ляжешь первым.

А я подоткну тебе под ноги одеяло, наклонюсь, поцелую нежно, и погашу свет…
Я умею врать. Я умею врать виртуозно. Так, что сама верю в то, что я говорю.

Я могу соврать любому человеку.

Я Папе Римскому совру, и не моргну глазом.

Я только тебя никогда не обманывала.

Даже тогда, когда ты был ещё ребёнком…
Вытираю нос, закрываю окно, и заканчиваю разговор:

- Ты завтра извинишься перед Артемом?

- Извинюсь. Хотя считаю, что он был не прав.

- Ради меня?

- Ради тебя.

- Во сколько тебя завтра ждать?

- После шестого урока.

- С собакой погуляешь.

- Угу.

- Будильник на семь поставил?

- Мам, не занудничай…

- Я просто напомнила.

- Мам, спасибо тебе…

Поворачиваюсь к нему спиной, и сильно вдавливаю пальцем кнопку электрочайника.

- Это тебе спасибо. Что ты у меня есть.

- Я – твой мужчина, да?

Оборачиваюсь, и улыбаюсь:

- Ты – мой геморрой! Но – любимый…
И ОН пьёт чай с абрикосовым вареньем.

И ОН смотрит на меня моими же глазами.

И ОН пойдёт завтра в школу, и извинится перед Артёмом.

Ради меня.
А я смотрю на НЕГО, и тихо ликую.

Потому что в моей жизни есть ОН.

ОН любит варенье и меня.

ОН – мой сын.

МОЙ СЫН!

ХРАНИТЕЛЬ


- Как не стыдно… Молодая баба ведь ещё. А такая свинья уже.

Голос раздался внезапно, и я вздрогнула.

И обернулась.

Никого нет. Оно и понятно: я ж одна сижу. Тогда откуда голос?

- Что, услышала что ли?
Снова обернулась. Никого.

Разозлилась.

- Ты кто такой?

- Дед Пихто. Допилась до глюков. Одно слово – свинья ты, а не баба.

Склонив набок голову, смотрю на почти пустую бутылку водки. Свинья?
Ну отчего же? У всех бывает, в конце концов. Все пьют. А если б не пили
– зачем тогда водку придумали?

- Пить будешь? – Спрашиваю куда-то в сторону, не оборачиваясь.

- Не буду.

- Ну и иди нахуй тогда.

Выжимаю бутылку в стакан, и ставлю пустую тару под стол.

Толкнула её ногой. Зазвенело. Прислушалась.

- Самой-то не противно?

- Нет.

- И зря.

Голос доносился откуда-то из-за правого плеча. Повернула голову вправо, и спросила:

- Ты зачем пришёл? Пить ты не хочешь, уходить не хочешь… Давай я в тебя плюну?

- А смысл?

- Вдруг обидишься – и уйдёшь?

- Куда уж больше-то?

Зажимаю двумя пальцами нос, зажмуриваюсь, и пью.

- Хорошо пошла?

Интересуется, зараза.

- Нормально пошла.

- Ну, значит, нормально и выйдет.

Прижимаю пальцы к глазам, надавливаю несильно, и тру-тру… Пальцы уже чёрные от туши.

- А у меня сегодня день рождения…

Просто так сказала. Не ему даже. А просто так.

- Знаю.

- Тогда поздравляй меня, раз припёрся.

- Перебьёшся. Тебя не поздравлять, тебя драть надо. Ремнём солдатским, с пряжкой. Чтобы жопа две недели красная была.

Расплываюсь в улыбке:

- Дедушка, это ты?

За плечом фыркнули:

- Вот ещё. Дедушка твой на тебя даже смотреть не может. Растили
тебя, растили, сколько вложили в тебя, дуру. И всё по *нецензурная брань* пошло,
Господи прости.

- Не поминай Бога всуе, привидение. Где мой дедушка?

- А я откуда знаю? Наверное, с бабушкой.

- Ты их видел?

Молчание.

- Ты ушёл уже что ли?

Шорох за плечом:

- Куда ж я уйду от тебя… Тут я.

Отламываю твёрдую корочку от засохшего куска Бородинского, и сую в рот:

- Эх, жизнь – говно… Тебе не понять, ты привидение. У тебя нет дней
рождения. И нет друзей, которые о нём забывают… У меня красивое платье,
скажи?

- Красивое.

- А… Значит, у тебя глаза есть. А туфли мои видишь?

- Это тапочки. Золушка, блин.

Хохочу:

- Проверка связи! А что ты ещё видишь?

- Тебя вижу. Пьяную. Страшную. Омерзительную. Глаза б мои на тебя не смотрели.

Сморкаюсь в кухонное полотенце:

- Нет, ты не дедушка. Дедушка меня любил. Дедушка называл меня
Принцессой. Знаешь, когда-то давным-давно у меня в ванной.. Вернее,
тогда ещё у дедушки в ванной, крючочек на стене висел. Низко так… И
рядом пластырь наклеен был, сверху. И ручкой на нём написано:
«Лидушкино». Там моё полотенце висело, когда я маленькая была… Ты видел
крючок?

- Видел. Он и щас есть, дура.

- А, точно. Он и щас есть… О чём я, кстати? Так вот: ты точно не дедушка.

- Само собой. Я б удавился с такой внучкой.

Бросаю полотенце на пол:

- А что ты всё время мне грубишь, привидение? Я тебя звала разве? Приглашала?

- Ты ревела.

- Ревела. И что дальше?

Вздох протяжный:

- И ничего. Нельзя реветь в свой день рождения, нельзя.

- А если хочется?

- Потом пореви.

- А если…

- Что ты торгуешься, а? Сказал же: не реви. Не реви в день рождения.

Наклоняюсь, поднимаю с пола полотенце, и смотрю за своё правое плечо:

- А руки у тебя есть? Машинку стиральную открыть сможешь?

- Ну ты обнаглела, девка. Сама открывай. Нашла себе мальчика на побегушках.

- Да и чёрт с тобой, привидение.

Бросаю полотенце обратно на пол.

- Чёрт всегда со мной. С тобой, кстати, тоже.

Смеюсь:

- Да со мной рядом вечно черти какие-то. Постоянно. Их только зовут почему-то по-разному: Миша, Петя, Коля, вот, ещё.

- Особенно, Коля, да.

- Он меня бросил, привидение… - Говорю вдруг, и соплю носом втягиваю протяжно.

- Горе какое. Я тебе с самого начала говорил: шли ты его нахуй, ничего путного не будет… Разве ж ты послушалась?

- Не говорил ты мне ничего!

- Говорил. Другое дело, что ты слышать не хотела.

- А почему сейчас слышу? Потому что водка палёная?

- Потому что день рождения. Ты меня утомила уже своими вопросами. Потому что день рождения у тебя. А ты ревёшь.

- Ага… То есть, если я реву в день рождения – я сразу тебя слышу?

- Понятия не имею, если честно. Сам пересрал, когда ты вдруг ответила.

Провожу ладонью по столешнице. В руку попались скомканная салфетка,
и чек из продуктового магазина. Ладонь почему-то мокрая – бумажки
прилипли сразу. Держу ладонь вертикально – они не падают.

- Смотри: фокус-покус. Я умею притягивать бумажки.

- Молодец. Дедушка будет рад твоему таланту. Ты только развивай его.

Сжала бумажки в кулаке, и плюнула за правое плечо:

- Тьфу на тебя, нечистый. Отстань от моего дедушки. И прекрати о нём все время говорить.

- А о чём с тобой ещё разговаривать? Ты же овощ.

- А ты привидение.

- Кто сказал?

- Я.

- Как всегда, мимо тазика.

- А почему я тебя тогда не вижу?

- Суслика видишь? Вот и я не вижу. А он есть.

- Хитрый ты.

- А ты дура.

- И овощ?

- Пожалуй, с овощем я перегнул палку. Нет, ты просто дура.

- Поэтому меня никто не поздравил сегодня, да?

Снова протяжно втянула соплю носом.

- А для тебя это так важно?

- Очень. Мне ж не нужно ничего, привидение…

- Не называй меня так.

- А ты не перебивай. Пришёл – значит, сиди и слушай. У тебя жопа-то хоть есть? Ну, на чём ты сидишь?

- Господи, святый боже… За что ж ты мне досталась-то?

- У дедушки моего спроси. Так вот: мне ж не нужно ничего, правда.
Подарков не надо, цветов тоже… Они забыли просто, привидение. Забыли.
Все забыли…

- Ну, что-то ты загнула, подруга. А папа? А сын твой? А сестра троюродная?

- Это не то… Друзья забыли… А Коля-сука…

Зарыдала.

- Из-за него ревёшь, что ли? Нашла повод. И никто тебя не забывал.

- А Юлька?

- Ты давно ей звонила? В больнице она сейчас. Дочка у неё болеет
сильно. Кстати, Юлька тебе эсэмэску написала, только ты телефон на
зарядку забыла поставить – вот и не дошло.

- А Ирка?

- Ирка в роддоме сейчас лежит. Рожает, между прочим. Через три часа мальчика родит. Сама понимаешь, ей не до поздравлений.

- Хорошо. А с Женькой что?

- В армии он, забыла что ли? Хабаровск. Китайская граница. И телефона у него там нет.

Вопросы кончились.

Водка кончилась ещё раньше.

Пошарила ногой под столом.

Зазвенело.

- Слушай, привидение… А можно мне Ирке позвонить?

- У неё телефон выключен. Ты ей лучше сообщение напиши. Мол, поздравляю с рождением сына. Вот она удивиться-то!

- Думаешь?

- А ты б не удивилась?

- Ещё как. Да, я ей напишу. Слушай, привидение…

- Да что ж ты будешь делать-то? Раздражает уже просто!

- Это тактика такая военная. Психическая атака называется. Говори уже: ты кто?

- Я тебе сразу сказал: дед Пихто.

- Дедушка!

- Бабушка, бля! Какой я тебе дедушка?!

Пожимаю плечами:

- Знаешь, я вначале думала, что ты – мой типа ангел-хранитель. А теперь понимаю: нифига ты не ангел. Ангелы матом не ругаются.

- Ещё как ругаются. Особенно, когда у них такие подопечные как ты.

- Значит, всё-таки, ангел?

- Чести тебе много – ангелов ещё дарить. Бог не фраер – он тебя насквозь видит. Обойдёшься просто хранителем.

- Хранитель… Смотрю, до*нецензурная брань* ты мне чего сохранил! До тридцати лет дожила – ничего хорошего не видела!

- Ну ты и скотина, дорогая моя… Помнишь, как ты в десять лет котлетой подавилась?

- И что?

- Да ласты бы склеила запросто. Если б не я. А помнишь, как ты за
маршруткой бежала-бежла, не успела, и давай всех матами крыть? А
маршрутка та через три километра в грузовик въехала… А сын твой?
Пожалуй, лучший день в моей жизни был… Я аж рыдал от умиления, когда ты
его в мокрую макушку нацеловывала, лёжа в родильном кресле. Если ты
помнишь, он у тебя мёртвым родился. А что там происходило за спинами
врачей – ты даже не видела…

- Видела. Они его откачивали.

- Откачивали. А сердечко-то уже…

- Врёшь ты всё!

- Не умею.

- А Диму, Диму почему не спас?! Он же… Он умирал там, один… Без меня!

- У него свой хранитель. Был. И получше меня, кстати. Хороший
мужик, мне нравился. Уж из какой только жопы он Диму твоего только не
вытаскивал, а всё попусту. Я порой смотрю на вас, идиотов, и волосы
дыбом встают: что ж вы творите-то, а? Вас вытащишь, отмоешь-отчистишь,
и только покурить отойдёшь – *нецензурная брань*. Опять куда-то вляпались. Вот что
вам на месте не сидится?

В окно смотрю. Темно на улице… Отражение своё вижу. Под глазами тушь размазалась, и нос блестит как лампочка.

- Я же сижу, вроде…

- Сидишь. Вот именно, что сидишь! Милостей ждёшь? Не будет тебе
милостей, не заслужила. Помнишь, тебя Алла Анатольевна предлагала в МГУ
по блату пропихнуть? А ты что ответила?

- Что оно мне не нужно…

- Вот. А помнишь, тебя Ваня Мальцев замуж звал? Положительный был
парень, тебя, дуру, любил - аж треск стоял. Что ты ему ответила?

- Ну, не помню уже… Что-то вроде: «Сначала институт свой закончи, студент-практикант…»

- Вот. И ведь закончил, шельмец. С отличием закончил. Банкир теперь. А красавец какой… У-у-у-у…

- Не плюй мне в душу.

- Да кто ж тебе туда плюёт? По плевкам это у нас как раз ты большой спец.

Покраснела.

Пнула что-то под столом.

Зазвенело.

Снова покраснела.

- А ты чего молчал тогда, а? Чего не подтолкнул? Сам просрал моё счастье, а теперь издевается!

Лучшая защита – это нападение.

- Ну, вот давай только не будем с больной головы на здоровую. Кто
не толкал? Я не толкал? Да я себе все руки-ноги-крылья отбил,
пока по тебе долбил! А тебе пофигу всё. А ты у нас сама всё лучше
знаешь. Так что теперь я только котлеты из тебя вытаскиваю, да в
маршрутки не пускаю. И на том спасибо скажи.

- Спасибо, прив… Хранитель…

- Не за что. Ты слушать, слушать учись. Сомневаешься в чём то –
сядь, посиди… Глазки прикрой, и позови меня тихонечко. Я услышу. Я
всегда тебя услышу. Ты только меня слушать учись, бестолковая ты моя…

- А ты правда моего дедушку знаешь?

- Правда. И бабушку знаю. Замечательные старички.

Стискиваю зубы, и выдыхаю:

-И Димку видел? Как он там, без меня?

Тишина. Кусаю губы:

- Ты меня слышишь?

Тишина.

Кидаю взгляд на часы.

Полночь. День рождения закончился.

Встаю со стула, убираю грязную посуду, выкидываю пустые бутылки и смятые салфетки, протираю стол.

Смотрю в окно. Там темным-темно. Отражение своё, как в зеркале,
вижу… Под глазами размазанная тушь, и нос-лампочка. Блестит. Закрываю
глаза, и зову тихонечко:

- Дедушка, ты меня слышишь? Ты прости меня, дедуль, я и вправду не
подарок. Намучался ты со мной… Я у тебя шебутная… Не хочу я тебя
Хранителем называть, уж не обижайся. Сам дедом представился – так что
не жалуйся теперь. Ты это… Передай там Димке привет от меня. Скажи, что
люблю сильно, что скучаю очень, и что он, паразит, ещё у меня люлей
выхватит, когда его увижу. Он знает за что. И ещё: я не буду больше
плакать в свой день рождения.. И не потому, что не хочу тебя слышать. Я
просто не хочу тебя расстраивать. Ты знаешь, я ведь вспомнила: примета
такая есть. Плакать в свой день рождения – это обижать своего
Хранителя. А я ещё и плюнула в тебя, дура. Прости, дед. Прости… Ты меня
слышишь?

Сижу, глаз не открывая. Ловлю каждый шорох.

Тишина.

Тишина.

Тишина.

И только за окном вдруг зашумели деревья...

В осенний теплый вечер на крышу многоэтажки опустился ангел… Она была прекрасной девушкой…лишь при жизни она лишилась крыльев из-за свое любви…Она встала на край крыши…по ее лицу протекла слеза и упала в бездну бетонной коробки…
Она стояла, устремив свой взгляд вниз… никак не решаясь сделать последний шаг…вдруг ее внимание привлек столб огня, поднимавшийся из земли…Из этого огненного вихря вылетел демон и приземлился на крыше рядом с ней…
- Давно не виделись...
- Да...
- Ну что, святоша, ведь самоубийство противоречит вашим заповедям, не так ли?
- Меня предали....
- Ха, ты всегда была дурой, ей же и осталась...
- Ты меня любишь?...
- Ты что совсем спятила?! Я?! ТЕБЯ?! Дааа...ты видно совсем рехнулась...ну..чего стоим кого ждем?! меня прислали, что бы убить тебя...ты сама или тебе помочь?!...
- ....
Она сделала шаг в бездну
Демон с усмешкой посмотрел ей вслед...но вдруг что-то изменилось на его лице...с адской скоростью он устремился за ней...схватил ее на руки, прижал к себе...распахнув крылья они возвратились обратно на крышу
Он бережно посадил ее рядом с собой…
- Да, я всё еще люблю тебя...я не смог...не сумел тебя забыть...
- Я знала это...
Они сидели молча на крыше…он смотрел на нее своими красными глазами…и не мог ничего сказать…лишь из его глаз текла горячая слеза…она падала на нежные руки ангела и обжигала ее тонкую кожу…
-Ты плачешь?
-Нет, смеюсь!!
-Ты все также дерзок…
-А ты все та же святая простота.
-Я все так же люблю тебя.
-Я тоже не смог преодолеть это чувство…
-А помнишь?… и они погрузились в свои воспоминания…
Они познакомились на этой крыше…Тогда она была самым прекрасным ангелом…Когда она летела, ее крылья отблескивали золотом, и из под них сыпался серебряный дождь…
А он был самым сильным демоном…при взмахе его огромных могучих крыльев с деревьев спадала листва…вода становилась солоней…ветер поднимал бурю…он был по демонически прекрасен…
Однажды он летел над ночным городом и увидел столп света, исходящий от одной крыши… «Ангел» промелькнуло в его голове… «Сейчас позабавимся»…Но, как только он подлетел ближе…он застыл в воздухе…он был поражен ее красотой… А она сидела на краю крыши и смотрела вдаль…он был просто очарован ее прекрасными зелеными глазами…но…она была ангелом, а он демоном…между ними лежала бездна…
И теперь каждый вечер он прилетал на эту крышу…он любовался ангелом…иногда она поворачивалась в его сторону, но, встречая его взгляд, тут же смущенно опускала свои длинные ресницы…и отворачивалась…но все уже было понятно без слов...
А он просто пожирал ее своим взглядом…он хотел быть с ней…он хотел к ней прикасаться, хотя знал, что это причинит боль не только ему, но и ей…
Но вот в один вечер она заговорила…
-Какой чудесный вечер, не правда ли?
-Ты мне что-ли говоришь??
-Я больше никого не вижу на этой крыше.
-…
-Я тебя раньше тут не видела.
-Ты и не могла меня видеть. Ты же ангел. А я демон.
-Какой ты странный,- заулыбалась она.
«Как она улыбается… я так хочу быть с ней…»
-Че ты вообще ко мне пристала! – сказал он, а сам подумал: «Зачем я ей грублю. Она же обидится»
Но она была все так же по ангельски спокойна.
-Я не могу к тебе пристать. Между нами бездна…
В ее глазах промелькнули нотки горчи….
-Ладно, я полетела…Солнце уже зашло…
Она взмахнула своими золотыми крыльями…а он не удержался и полетел вслед за ее серебряным дождем…на ночном небе отчетливо выделялся ее светящийся силуэт…она летела в оранжерею…там она приземлилась около клумбы с розами. Черными розами... Она начала их обнимать…шипы кололи ее руки…но она не чувствовала боли...она просто плакала…слезы падали на лепестки роз, а на месте упавшей слезы образовывалось серебряное пятнышко…
А она бессильно шептала: «когда, когда, когда…»
На следующий день он прилетел на эту крышу за долго до заката…он принес черные розы… с серебряными пятнышками…и разбросал их по всей крыше…и стал ждать ее…
Подлетая к крыше, она заметили эти розы…и зависла в воздухе…ее зрачки расширились…из глаз потекли слезы… «Неужели писание сбылось???»…
Демон удивленно смотрел на нее…Она начала несмело подлетать к нему.
-Знаешь, когда я была маленькой, мне предсказали, что полюблю демона…И что он подарит черно-серебряные розы…я тогда не поверила этому…а тут я увидела тебя…и эти розы…
Демон никогда такого не испытывал…раньше он знал только ненависть и злобу…а теперь его переполняло какое-то чувство…ранее ему не знакомое…это была ЛЮБОВЬ…
Он посмотрел на нее она была готова броситься к нему в объятья, но…
-Если я прикоснусь к тебе, я потеряю крылья…Ты всегда будешь со мной?
-Да, да, да!!! Я люблю тебя!!!!
Они бросились на встречу друг к другу… Как только она попала к нему в объятья…раздался гром…засверкала молния…она закричала…по его рукам потекла кровь…она лишилась своих крыльев…
Она беспомощно осела в его руках…и заплакала…
-Поклянись, что ты всегда будешь со мной…
-Клянусь всем, чем ты захочешь!
-Поклянись самым дорогим…
-Клянусь твоей жизнью, мой Ангел…
Они слились в их самом первом поцелуе…Их уста жгли друг друга…им было больно…им было больно друг к другу прикасаться…но они любили…
Ровно через год после их первого поцелуя они сидели на крыше и нежно обнимали друг друга…солнце заходило за горизонт, с одной стороны небо окрасилось в темно-розовый цвет, рваные темны облака украшали перспективу, а с другой сторону небо было по ночному темно синее…
Вдруг небо разделилось на две части: темно-розовую и иссиня-черную… между ними проходила отчетливая светлая полоса…в ту же секунду демона отшвырнуло от ангела с неимоверной силой…Ангел пронзительно закричала…
-Я изгнанная из рая…мне нету прощения…пророчество сбылось…
-Ты разве не хочешь обратно в рай, дитя Мое? – раздался громоподобный голос с неба.
-Я не могу! Пророчество…-она стояла на коленях, по ее прекрасному лицу текли слезы…
-Мы простим и примем тебя…
-Нет, я останусь с ним…
-Оглянись, его нет рядом…он в геенне огненной…он забыл тебя…
Она оглянулась…на крыше не было никого…лишь лежала на карнизе черная роза…
-Нет, нет, он помнит…он любит…
Ночное небо стало однотонно синим…она осталась на крыше одна...и каждый день после этого она приходила на эту крышу…она ждала…она верила...но его все не было…
А он был закован в цепи…и прикреплен к скале…лишь ровно через год после расставания его отпустили…отпустили, чтобы убить ее…
Теперь они сидели на крыше…он укрывал ее от ветра своими могучими крыльями…
-Тебе так и не вернули крылья?
-…у меня есть ты…я готова на все ради тебя…
-Я люблю тебя, мой ангел…люблю всей своей черной сатанинской душой…
-Я тоже…знаешь, это наш последний день вместе…нас уничтожат…
-Да, я знаю это, меня предупредили…сказали, что после заката…
-Осталось лишь 10 минут…
Демон замолчал.
-Я не хочу умирать без тебя…но..мне прорицательница тогда сказала тайну - после закаты мы перестанем быть бессмертными…
-…
Солнце утонуло в сизой дымке города…Небо как и год назад разделилось на две части…
- Вас ожидает смерть, - раздались два голоса из неба и из-под земли…
И все снова стихло…
Она печально взглянула на него…
-Я тебя понял…держись покрепче…
Он со всей своей дьявольской силой обхватил ее стан…Взмахнул крыльями…Они полетели высоко вверх…
-Я люблю тебя, мой ангел…я …
Он не успел договорить: из-под земли поднялся столп огня и поверг его на землю…она стремительно полетела вниз…по дороге ее пронзила молния, упавшая с небес…
Ее безжизненное тело упало рядом с еще мучившимся демоном…через пару минут он тоже затих… их тела сразу исчезли…
Они были безжалостно уничтожены…лишь на месте их гибели теперь каждую осень распускаются черно-серебрянные розы…

Лэрас медленно поднялся по вытесанным из черного мрамора ступеням. Шаг, еще один, а сердце стонало от предвкушения. «Наконец-то! Жалкая бойня у врат Орена все-таки оправдала свое существование. Тогда я развлекался, как мог, за исключением битвы с этим темным эльфом, но теперь у нас будет настоящий поединок». Еще один шаг, сердце бьется медленно, подготавливаясь к бешеной битве. «Теранол сказал, что он и кавалерия придут с первым лучом дневного светила. Мне хватит этого времени». Дверь распахнулась. Светлый эльф сбросил легкий плащ из светлого шелка. Блики светящихся кристаллов отражались на легкой кожаной броне светлого эльфа. Меч легко скользнул из ножен, но Лэрас Стархе не помчался стремглав на своего врага. Эфес тяжело лежал в ладони, и это казалось странным для привыкшего к легким пируэтам эльфа. «Тьма побери! Клянусь великой тенью Древа, меч словно не хочет проливать кровь, это тревожный знак».
- Граф Треф де Крэйн! – Лэрас громко провозгласил приговор. – За противостояние карающей операции светлых эльфов и за пособничество Тьме, вы приговариваетесь к смерти! Ваш род, ваши слуги и ваши воины будут убиты вместе с вами. – Лэрас секунду помолчал, - но как генерал светлых эльфов я ценю ваше владение оружием, и предлагаю вам спасти свое графство. Если вы победите меня, я уговорю Великого Царя оставить ваших людей в покое, но вы будете казнены как преступник под сенью Древа.
Граф медленно поднялся, тяжелый пурпурный плащ, два скрещенных ремня с приторцованным к одному из них кинжалом. Темно-синие глаза вспыхнули в предвкушении, губы изогнулись в кривой ухмылке.
- Вот мы и снова встретились, светлый брат. Скажи мне, знаешь ли ты, что скоро наши свободные баронства и графства соединяться в одну великую Империю темных эльфов? Ваш князь должен был думать прежде, чем атаковать нас поодиночке – под единым ударом мы сплотились. Но это не так важно как то, что будет сейчас.
Граф Треф поднял свой кинжал и встал в боевую стойку – кинжал своим лезвием наискось перекрывает тело. Лэрас же принял стойку Защитника Короны, простейшая стойка из которой удобнее всего парировать удары врага. За пару секунд расстояние, разделяющее эльфов, сократилось, и они сошлись в причудливом танце смерти. Граф атаковал быстро и хлестко: кинжал перелетал из руки в руку, выписывал восьмерки и летал в открывшиеся точки оппонента. Лэрас лишь примерялся к врагу, он смотрел все, на что он способен: делал ложные выпады, отходил в сторону и без устали блокировал натиск врага. Граф пе*****сил кинжал лезвием вверх, светлый эльф сменил стойку. Лэрас начал атаку, заставляя, Трефа де Крэйн отступить на пару шагов назад. Граф скользнул под горизонтальный удар, затем вертикальным ударом кинжала он ударил светлого эльфа. Кровь брызнула на черный мрамор, скулу светлого эльфа рассек шрам. Лэрас быстро отскочил и быстро закрутил лезвием круг и вышел из него вертикальным ударом свер**, граф отшатнулся и контратаковал. Меч сомкнулся с кинжалом, пару мгновений оба пытались сломить защиту врага, и светлый эльф подсечкой уронил врага на землю.
- Молодец светлый. – Граф усмехнулся. - Теперь учти, я не буду лебезить у тебя под ногами. Граф, пошатываясь, поднялся, его пронзительные темно-синие глаза смотрели куда-то вдаль, за Лэраса. Светлый эльф занес меч, но спустя мгновение опустил его. «Честь рода, вот что удержало мою руку».
- Отойди, Лэрас из славного рода Стархе. Моя конница уже начала атаку, но ты можешь ухватить свой кусок графства. – Это был князь светлых эльфов, Теранол. – Я лично хочу убить эту темную тварь!
Теранол рывком подскочил к графу и уже обнажил меч... когда Лэрас извернулся и рубанул своего князя по руке. Теранол отскочил и зашипел как змея.
- Проклятый предатель! – и хрустальный клинок светлого князя, описав дугу, обагрил пол кровью Лэраса. Кровь растеклась по полу, ее узор был подобен клинку. Лэрас Стархе лежал на полу, его лицо исказилось от боли, глаз медленно вытекал из глазницы. Пары мгновений хватило Трефу для того, чтобы подобрать кинжал. Граф собрал все силы и оттолкнулся от ближайшей стены. Он описал дугу в воздухе и вонзил кинжал в левую руку Теранола. Черный мрамор принял щедро разлитую кровь князя... Теранол быстро перехватил меч из безжизненной руки в другую и нанес удар. Граф Треф де Крэйн осел на пол, в его глаза застыла печаль, печаль старого эльфа. Земные страдания темного эльфа окончились, теперь он встретит свою жену в лучшем мире.
Теранол перешагнул через труп своего врага и подошел к своему генералу.
- Ты предал меня. Но тебе повезло, что я добрый и мягкий правитель. – Губы князя сложились в злорадную усмешку. – Я отошлю тебя на южный гарнизон Гирана, подальше от всех светлых эльфов. Война выиграна, мой друг.
Но снаружи поместья, война только разгоралась. Два сына графа де Крэйн быстро и молча собирали провизию и оружие. Они уже видели того, кто совершил этот набег – Теранол, лучезарный князь светлых эльфов. Они уже определили себе цель, ради которой стоит умереть. Но пока еще слишком раннее время для смерти. Они бежали, убивая одиноких конников, забывшихся в пылу сражения. Они бежали в Глудин, людской город, где они на время могли найти кров. Старшего из них звали Вергилий, а его младший брат был назван Дариелом. Они бежали, взяв с собой оружие – два коротких меча и два лука. Спустя пару дней два брата пришли в Болото, окруженное темными лесами. Когда – то на месте этого Болота был город темных эльфов, но во время пробуждения Бездны этот город исчез, а его жители стали жуткими монстрами. Скрываясь от возможной погони, они вошли под сень изуродованных темной магией деревьев. Плеск топи, шелест колыхающихся ветвей – два брата шли медленно, озираясь по сторонам в поисках тех самых монстров. Пройдя пару десятков шагов, Вергилий и Дариел услышали шорох раздвигаемых камышей. Вергилий поднял меч, когда его младший брат положил стрелу на тетиву. Камыши разошлись, открывая взору двух темных эльфов ужасное существо. Его кожа позеленела, а во многих местах ее и вовсе не было, глаза бессмысленно смотрели на братьев, в руках эта тварь сжимала остаток крыла летучей мыши. Это существо шло медленно, еле передвигая ноги, его кривые зубы скрежетали в такт шагам, от бывшего обитателя города распространялся запах разложения. Дариел спустил тетиву, и она вонзилась зомби в глаз, тот лишь пошатнулся и продолжил переть на них. Вергилий шагнул вперед, пригибаясь под неуклюжим ударом зомби, и ударил один раз, другой; вторая стрела вонзилась в ногу мертвеца, заставив его пошатнуться. Вергилий согнулся и ударил монстра в череп снизу вверх, остатки мозга и лимфы вытекли из черепа. И тут Болото заклубилось, по топи прошли волны, все звуки утихли, теряясь в одном – шуршании древесной коры. Из тумана выплыла тварь, и было не ясно, что это – растение или какое-то извращенное древней магией животное. Оно выглядело как дуб, с вырезанным на коре уродливым лицом, и в деревянных глазницах этого дуба пылали злобные, животные глаза. С ветвей этого дерева свисали трупы людей и эльфов, полуистлевшие, они все еще шевелились и стонали от боли. Но самое ужасное – это существо магически внушало страх самым крепким воинам. Два брата взялись за мечи, время красивого поединка против жалкого врага прошло, теперь от исхода битвы будет зависеть послесмертие двух темных эльфов. Мечи свистели в воздухе, беспощадно рубя, подползающие к ним ветки, дерево скрежетало от боли, но вновь атаковало, не зная устали. Оно теснило братьев с маленького островка суши прямо в глубокую трясину, Дариел и Вергилий стояли до последней пяди земли. Дерево выбросило вперед свою ветвь, намереваясь пронзить темных братьев. И тут они бросились вперед, разрубая мечами ветви на своем пути, Вергилий подобрался поближе и вонзил свой меч в глазницу монстра. Дерево заскрипело от боли, мертвецы в ветвях испустили стоны, и опали с веток, как чудовищные листья.
Спустя пару дней оба брата пришли в Глудин. Ис**давшие, потрепанные встречными врагами, их жажда мести все больше подстегивала темных эльфов.
Две темные фигуры замерли на шахматной доске, черный ферзь совсем недавно был взят светлым офицером. Черный король поднял свой кортик и вонзил его себе в сердце.
- Хм. – Темный, бархатистый голос мужчины звенел металлом. – За этой партией можно было просто смотреть – она чарующе красива, ты не находишь?
- Да, но очень много крови было пролито. – Приятный женский голос резко контрастировал с предыдущим голосом.
- Ни одна война не обходиться без крови, даже шахматная. Быть может следующая партия обернется моей победой.

(с) *BeliyDemon*}

Рассказ

"Мама"

Мама купила мне велосипед. Я прыгал вокруг нее как ребенок. Да я и был ребенком шести лет. Немного оседлав свой восторг я отошел в сторону:
-Спасибо мама, как-то застенчиво сказал я.
Да, я никогда не был ласковым ребенком. Чтобы там обнять и поцеловать, прижавшись к ней. Никогда.
-И в кого ты такой неласковый, улыбаясь говорила мама.
-Ну мам,- я же ласков с девочками, меня даже Ленка вчера поцеловала.
-Эх ты,- обхватив мою шею и теребя мои волосы - ответила она.
Вырвавшись из ее объятий, сверкая пятками я бросился поделиться этой поистине радостной новостью с пацанами.

Как неумолимо бежит время. Казалось, еще вчера играли с ребятами в прятки, были разбойниками и казаками. Бродили, бегали беззаботными глазами погороду. Рассматривали прелести девочек в подъездах.

-У меня шоколадка есть. Вот так вот.
-Сереженька, а ты мне дашь половинку,- верещала Светка.
-А ты мне покажешь свою пипиську,- отвечал с полной серьезностью этого вопроса я.
-Ух ты!!!-лишился я половины сладкого какао.
-А потрогать можно?- застенчиво вопрошал я.
-Тогда вся шоколадка.
-Давай.

Прятки остались, но сейчас я уже прячусь не от Кольки из семнадцатой и не от Ленки из двадцать пятой. Прячусь от книг, от профессора нашего университета, также спрятавшего свой хитрый взгляд за толстым стеклом в костяной оправе, от проблем быта.

Уже и деревья кажутся не такими большими, и ноги, в этих смешных сандалиях, превратились в мужскую ступню сорок четвертого размера. Лишь какие-то воспоминания.
Помню лишь свои слезы. Мама сняла ремень со стенки.
- Мама, не надо.- Ну за что, они сами не отдавали свои игрушки.

Помню дядю милиционера, который к нам приходил, по поводу этого так сказать маленького проступка. У маленьких - маленькие проступки.

-Ну мама, за что?- голосил я на весь дом.
-Что же ты делаешь негодник?!
-Тебе мало игрушек?
-Я тебе в чем-то отказываю, в твоих прихотях,- кричала мама, меняя фразы с кожаным ремнем.
-Да как ты мог ударить по голове кирпичом Колю.
-А Лену? - Зачем ты ее тащил за волосы по всему двору? Это же девочка.
Я был заперт в комнате.
Ну да ладно, все уладилось. Все потом помирились: Эх детство.

Да, все изменилось. Все стало казаться с другой точки зрения. С более взрослой.

Дядя милиционер с усиками - стал ментом. Светка с Ленкой поменяли свои детские формы. Теперь уже не проходил шоколадный бартер. Да и мои желания возросли.

Мороженое с лиманадом поменялось на водку с пивом. Теперь за свои поступки я должен отвечать сам, самостоятельно. Взял академ, чтобы из универа не выгнали. Это как в том анекдоте:
-А ты что развелся то?
-П***о что ли готовила?
-Да нет. За непосещаемость.

За все нужно платить. Платить самому. Вот в этом я не хотел взрослеть ни капли. Я взрослый, я решаю свои проблемы сам; я пью с кем хочу, я приду во столько, во сколько мне это заблагорассудиться.
Я взрослый настолько, что могу сказать без зазрения совести. Назвать ее на.
-Слышь, мать - дай мне пять сотен.
Дает. Иду на день рождения к Ленке.
-Когда вернешься?
-Не знаю мам. Может завтра вечером.
Пришел через два дня, не один. С Ленкой. Мамы не было дома. Сразу на кухню.
-Бля: Даже поесть не оставила. Сложно что ли. Поворачиваюсь к шкафу.
Записка: Я до вечера среды в командировке.
-Деньги в моей тумбочке. Целую. Не баловаться.
Пошел, нет, рванул со скоростью света в ее комнату. Глаза прокрутились - три семерки вместе с носом. Две штуки. Так-с. Сегодня суббота, полдень. По пять сотен на день. До вечера, до среды.
-Ленка,- живем.

-Привет мать. Как дела?
-Сам то как?
-Нормально все.
-Мам ты же знаешь Ленку. Так вот. Она теперь будет жить со мной, в моей комнате.
::. ?
Ленка появилась вовремя, выручила от ответа на ненужные вопросы.
-Так-с.
-Хоть вы и знакомы, вот мам - моя девушка.
-Здраствуй, наигранной улыбкой, поприветствовала ее мама.
-Здраствуйте, тетя Катя.
-Мам, мы гулять пошли.
-Когда придешь?
-Когда придем?- Ну: не знаю, но не жди. Может опять поздно.
-Нет мам,- она будет со мной.
-Все мам, я не хочу с тобой больше разговаривать,- сказал я закрывая дверь в свою комнату.

-Денег тебе?
-А за что?
-Мам, хорошь прикидоваться. Ты никогда не спрашивала.
-Нет мам.- Я не наркоман.
-Не дашь?!
-Хорошо.- Нет так нет.
-Я ухожу из дома.
-Покушай хоть на дорожку,- съехидничила мать.
-Да пошла ты, хлопнул я дверью.
Улица приняла меня потоками ливня. Мокро, холодно, хоть и лето.

Ленка дура. Что еще сказать. Да, мама у меня бывает немного резкой. Но зачем бежать от меня, тогда, когда мне больше всего нужна поддержка.
-Сама ты мама- дура.
-Хорошо.
-Да, да я пойду к друзьям.
-Все пока.

Куда-то сразу подевались те, кто называл меня своим другом. Когда я остался один, без денег, без крыши над головой, под которой всем и всегда так хорошо пилось пиво, съедалось множество бутербродов. Где все? Наверное, тогда я понял, что друзей не может быть много.
Ленка ушла: Увы. Не посчитав меня за грош. Все ушли. Я один. Да будет - вперед!

-Серега,- ты понимаешь,- мать приехала с отдыха,- отзвонил мне на телефон Ромка.
-Бля: опять движение сумки. Опять туда. В неизвестность.

-Привет.
-Привет.
-Ты что такая грустная?
-Скучаю.
-Я тоже.
-Лен, а я квартиру снял.
-Ага, работаю на Вднх, продавцом-консультантом.
-Зарплата какая,- с улыбкой повторяю ее вопрос. Ну на ужин при свечах хватит.
-Придешь?
-Позвони ближе к вечеру.
Как мне нравится, когда она улыбается. Как пахнут ее волосы. Как она смущается, когда я рассматриваю ее в душе. Все стало на круги своя.

Прошло пол года. Все в одинаковом темпе. Девушка, работа, съемная квартира.
Восстановился в универе.

-Алло девушка, да, я по объявлению насчет работы.
-Нет, незаконченное высшее.
-Не подхожу?
-Нет.
-Спасибо.
-Алло.
-Да, по объявлению.
-Нет, незаконченное высшее.
-Извините.
Что не говори, ученье - свет. Не всю же жизнь объяснять гражданам, чем отличается этот комбайн от этой прекрасной мясорубки. Без вышки никуда.

-Алло, Серега, здорово. Как дела?
-Здорово Ромка, да нормально все. Сам как?
-Может вечером пивка?.
-Ок. Давай.
-Да, Серега, давай только без девчонок.
-Ок.
-Все, на Первомайской в восемь.

-Да, четыре кружки.
-Мне мать твоя звонила, отхлебывая пиво,- говорит Ромка. Спрашивала, что да как.
-Ну и?
-А я что. Сказал все как есть.
-Сам ты дурак. Что тебе стоит. Позвони да помирись.
-И что?!
-Что, что. Скучает она, волнуется. Как никак, шесть месяцев тебя не видела.
Это твоя мать, понимаешь, твоя. Одна, единственная.
Напились.

-Привет.
-Здраствуй.
-Сереж, мне Ромка дал твой телефон, мобильный ты игнорируешь.
-Мам, оставь меня в покое. Что опять? Чем я тебе опять мешаю? У меня своя жизнь.
-Ты мне никогда не мешал и не мешаешь. Ты не забыл, у тебя завтра день рождения. Придешь?
-Нет мама. Все хватит.
-Прости меня, сына,- опустилась в голосе мама. Если я тебя чем-то обидела - прости.

Наверно я все-таки не совсем бесчувственный. Воздержался от грубостей.

-Ну что? Придешь? приедут.
-Посмотрим, мам.
-Можешь взять свою пассию.
-Пока.

Сколько раз слышал трель родного звонка. Сейчас все для меня как будто вновь. Испарина на руках и на лбу.
-Что ты нервничаешь,- поддевала меня Ленка.
Тру руки об джинсы. Нет бы поддержать, а она подкалывает. Молчу. Шелчок.
-Привет мам.
-Здраствуйте тетя Катя, с именинником вас,- поздравляет Ленка.
-Привет. Поздравляю тебя.
-Спасибо мам, с неохотой отдаваясь в ее объятия,- выдавливаю я.

Гости-родственники, выпивка, домашняя еда, приготовленная мамой, улыбки, поздравления - как же все это здорово. Опять воспоминания унесли меня куда-то в детство.
-Сереж,- сказала мама, выдернув меня из воспоминаний. Сегодня твое восемнадцатилетие. Ты стал уже взрослым, как я давно это хотел услышать, мама перевела дыхание. Хоть мы и живем раздельно, мне тебя очень не хватает.
Если я и была неправа когда-то, прости меня пожалуйста.
-Мам!
-Не перебивай сынок. Я не хочу чтобы ты слонялся где-то, и этим подарком, я выражаю свою любовь.
Звон стекла, присоединения остальных к тосту. Я развертываю коробочку с подарком. Ключи. Мама подарила, квартиру, на одной лестничной клетке, рядом, рядом с ней. Обвожу глазами гостей.

-Извините меня,- с комком в горле обращаюсь ко всем. Я сейчас,- выхожу на балкон. На глаза накатываются слезы. Скурив две сигареты, возвращаюсь.
-Спасибо мама,- как обычно сухо говорю я.
Переехали.

Заканчиваю третий курс, работа отличная, своя квартира, девушка, которую, как мне кажется, люблю больше всего на свете, полный достаток, что еще нужно в двадцать лет.

продолжение далее...


На протяжении двух лет почти и не общались-то с ней, так если только, по мелочам. Но я все равно знаю, что ей было приятно, зная что я под боком, рядом.
-Привет мам, есть что поесть- с голодным взглядом бежал я на кухню.
-А что, твоя не готовит?
-Мам, хорош заводить старую песню.

-Алло, Сергей,- это вас Евгения Николаевна беспокоит.
-Да, что случилось?
-Сергей,- мама в больницу попала.
-Что, что случилось?
-Когда скорая забирала, сказали что инфаркт.
-Алло, Николай Иванович,- это Сергей, мама в больнице, я прерву командировку.
-А что случилось?
-Я и сам толком не знаю. Позвонила соседка, сказала что скорая забрала с показанием на инфаркт.
-Да, давай, вылетай.

-Вы кем будете?
-Сын я.
-Я главврач, Сергей Александрович.
-Очень приятно, тезка.
-Да, инсульт.
-Это серезно?
-Да. Парализовало конечности.
-Сложно сказать сколько. Сейчас ей нужен только покой и уход.
Захожу в палату.
-Ей сделали укол снотворного,- говорит тезка. Надо, чтобы она хорошо выспалась.

-Привет мам. Проснулась. Ну не плачь. Все будет хорошо. Почему не можешь двигаться? От усталости.
-Что со мной. Сереж, скажи правду.
-Мам у тебя был инсульт , парализовало конечности.
-Нет мам, доктор сказал, что все можно восстановить. Физические процедуры.
Отдых. Свежий воздух.

-Мам, а давай на дачу махнем все вместе, сказал я вечером уже дома.
-Давай, только можно тебя попросить без Лены.
-Хорошо мам,- не стал спорить я.
В дверь позвонили.
-Здравствуйте Николай Иванович. Проходите.

Николай Иванович, одноклассник мамы, на данный момент директор банка, в котором я работаю. Опять спасибо маме, пристроила.

-Налей в вазу воды.
-Привет Катенька. Как ты?
-Да как. Сам видишь, но обещали что поправлюсь.
-Спасибо за цветы,- улыбнулась мама.
Я вышел на балкон, покурить.

-Серега,- прервал меня от моих размышлений Николай Иванович. Мама сказала, что вы на дачу хотите съездить.
-Ага, только ведь на работу надо.
-Ну, насчет работы ты можешь не волноваться. Поезжайте. Ей сейчас отдых нужен. Побудь рядом с ней хотя бы недельку.
-Спасибо Николай Иванович.
-Ладно, давайте, аккуратно там. Я к выходным заскочу. Да, кстати, поедем ко мне, я тебе кресло инвалидное дам. Жена умерла, а кресло осталось. А то сам знаешь, в наших больницах ничего не дождешься.

Договорился с Евгенией Николаевной, медсестра с тридцатилетним стажем, да к тому же наша соседка, будет присматривать за мамой, на время моих командировок.
-Лен, ты давай тоже, не ссорьтесь только. Ты же знаешь, маме сейчас нельзя волноваться. Заходи к ней почаще. Меня целый месяц не будет. Все, давай, мне в аэропорт надо.
Захожу в мамину квартиру.
-Да мам, на месяц. Это важная для нас поездка. Ну все, давай. Смотри аккуратно здесь без меня. И с Ленкой не ругайтесь, тебе нельзя волноваться.
-Не подходит она тебе.
-Мам, все, давай не будем. Я пожалуй как-нибудь сам разберусь. Ну все, я побежал. Целую ее в щеку.
-И тебе удачи.

Оставалось последнее совещание. Побрившись, спускаюсь в гостиничный кафе-бар, завтракаю. Какое-то непонятное ощущение внутри, в груди. Сердце сжимается.
-Алло, Евгения Николаевна, у вас все нормально. Как мама?
-Нормально все, не беспокойся. Спит она. Я только ей укол сделала.
-Да, сегодня вечером прилечу. Ну все, до свиданья. До вечера.

Как же долго тянулся этот месяц. Ну вот и все, последнее совещание окончено, мы получили этот кредит. Все, осталось только забрать из гостиницы вещи, перекусить и в аэропорт.
-Алло Сергей. Это Евгения Николаевна.
-Что, что случилось?
-У мамы был повторный приступ. Врачи не стали забирать ее в больницу,сказав, что передвигать ее очень опасно. Поставили капельницу. Сейчас вот только доктор уехал. Давление стабилизировалось.
-Спасибо вам, что позвонили. У нас нелетная погода, отложили рейс на три часа.

-Девушка, милая, ну может можно что-то сделать. У меня мама при смерти.
-Я сожалею молодой человек, но от меня ничего не зависит. Все рейсы отложили. Посмотрите погода какая.
Молча сижу в баре, пью, пускаю дым в потолок. Наконец-то объявляют рейс.

-Как это случилось?
-Сергей, не хотела говорить, но: Она сидела у окна, воздухом дышала, я подошла чтобы накрыть ее пледом, прохладно было уже, подъехала машина, а там: твоя Ленка с каким-то мужиком в машине целовалась. Машина как раз под фонарем стояла. Все видно было как на ладони. Она успела, мне и сказать только что: -Смотри Жень, я же говорю, не пара она ему, и, стала задыхаться.
Я переложила ее на кровать и в скорую позвонила. До их приезда укол сделала.


Открылась дверь и зашла Ленка.
-Здрасьте. Серега, ты что не мог позвонить,- улыбнувшись, спросила Ленка.
Встаю со стула, пощечина. Она падает. Хочу добавить, но Евгения Николаевна останавливает.
-Вон из моего дома. Вон, вон, ***дь, я сказал. У тебя час, слышишь, ровно час, чтобы отсюда убраться.
Соседка схватила меня за руки: -Тише, успокойся, не буди маму.

-Мам, я опять обкакался,- из своей кроватки улыбался я.
Она беспрекословно брала и меняла мои пеленки, посыпала присыпкой, ласково говоря:
-Ах ты мой маленький засранец.
Сейчас проще. Сейчас даже памперсы для взрослых есть.
-Вот так. Вот мы и переодели тебя. Ну что ты плачешь? Не плачь, не надо.
После этого приступа она уже не могла говорить. Лишь какие-то шипяще-гортанные звуки.
-Мам, ну поешь немного,- подносил к ее рту я ложку. Нет мам, не отворачивай голову. Тебе надо сил набираться чтобы поправиться.
Ей было стыдно, когда я менял ей памперсы, постель. Из-за этого она отказывалась от воды, от еды.
-Мам, ну ты что в самом деле? Хоть ложку каши съешь.
-Кхшш, кхшш.
-Мам, а сколько ты за мной убирала, кормила с ложки, когда я болел. Что ты мне говорила:
-Ложечку кашки съешь и поправишься.
-Ну вот мам, молодец. Давай еще немного.
-Кхшш, кхшш.
Я смотрю на нее, заглядываю в ее глаза, пытаясь угадать, что она хочет.
Днем она все больше спит. Соседка не отходя дежурит около нее, несет свой дневной пост. Прихожу с работы, принимаю вечернюю вахту. Мне уже везде слышатся эти звуки - кхшш, кхшш. Быстро бегу домой. Заходят пацаны. Зовут пивка попить. Вежливо отказываюсь. Отсыпают травы. Иду на балкон. Забиваю, курю, чтобы хоть как-то отвлечься. Захожу в комнату. Все по новой. Кхшш, кхшш. Сейчас мам, сейчас. Переодеваю, кормлю.
-Да мам, сейчас телевизор посмотрим. Подкладываю ей еще одну подушку. Уже ее по звукам понимаю. Да мама, сейчас переключу. Какой-то сериал. Она их любит.

Заметная улыбка на ее лице. Она смотрит на эти картинки, а я на нее.
Боже, как ее болезнь изменила. Еще три месяца назад эта сорокадвухлетняя женщина вся дышала красотой. Румяное лицо, фигура. Я даже завидовал, своему директору, который пытался за ней ухаживать. Она была поистине красивой женщиной. Она так и не пересекла ни с кем свою судьбу после смерти отца.
Сейчас же одеяло скрывало тело скукоженной, морщинистой старухи. Кладу к ней на грудь свою голову, укрываясь ее рукой. Засыпаю. Снится детство.

-Ааа, мама больно,- орал я на весь двор.
-Что случилось, обнимая меня,- спросила мама.
-Я с дерева упал, показывая свои руки, которые были все в занозах,- плакал я.
Она меня уложила на кровать, смазала йодом ссадины. Я помню только ее руки, которые могли незаметно вынуть все занозы, погладив, убрать боль. Как же мне сейчас хотелось вытащить занозу из ее сердца.

Проснулся от шума телевизора. Осторожно встал, чтобы не тревожить маму. Иду на кухню, выпить стакан воды. Возвращаюсь, накрываю ее, наклоняюсь поцеловать. Холодный ветер, распахивая окно, врывается в комнату. Холодное лицо, с застывшей улыбкой.

Ночной ветер треплет волосы, дает забыться, успокоиться. Надышаться можно только ветром. Два дня на даче. С детства не переношу процедуры подготовки к похоронам.

Отпетые священником псалмы, плач женщин за моей спиной, горсть земли в руках. Последний путь.
-Серега ты идешь,- окликнул меня Ромка.
-Нет, вы идите, я побуду еще.

-Мамка твоя?- вывел меня из раздумий чей-то голос. Это были могильщики.
-Да.
Они присели рядом. Я разлил по стаканам оставшуюся водку.
-Меня Кузьмичом все кличут, а это дружище мой - Колян.
Помянули.
-А моя мамка вот, рядом покоится,- показывая рукой на соседнюю могилу, проговорил Кузьмич.
-А твоя?- обратился я к Коляну.
-Я ее не знаю. Я из детдома.
Помолчали. Колян сбегал еще за бутылкой водки.
-Давайте,- сказал я, наполняя стаканы, за всех живых матерей-здоровья им, и, за всех ушедших - пусть земля им будет пухом.

Я поднял к небу влажные глаза:
-Посмотри мама на этих славных детишек. Как ты и хотела: мальчик и девочка.
На мою жену, на этот залитый солнцем двор. Прислушайся. Ты слышишь? Шум волн, крики чаек. Это была твоя мечта, иметь домик на берегу моря, видеть меня счастливым. Посмотри же - я счастлив, только мне не хватает тебя.
Легкий ветерок качнул кресло-качалку. На секунду мне показалось, будто она сидела в нем и смотрела на все это такими же счастливыми глазами, как и я.

Солнце озарило землю. . Эх: Земляне.

Почему то вспомнились слова из книги Г. Г Маркеса Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник ".
Сто лет одиночества прошли. Я возвращался на свою родную землю. О которой я никогда не забывал и не забуду. На землю, где покоится прах матери.

Издалека заметил, покрашенную ограду, ухоженную могилу, свежие цветы на ней.

-Не обманул Кузьмич. Присматривает,- каким-то теплым чувством разлилось по телу.
Открыл калитку, зашел, присел на скамейку: -Здравствуй, Мама. Я дома.


ЗЫ. Человек! Подойди к двери. Позвони или постучи. Откроет женщина. Одна единственная, любящая тебя бескорыстно, без обмана. Это твоя Мать, понимаешь, твоя, единственная. Просто обними и скажи:
- Здраствуй мама. Я дома.


(с)— Некто , 19.07.2004 (Удафф.ком) лексика автора выдержанна полностью

Ничего более жизненного и берущего за душу я ещё не видела...

- А давай наперегонки до горки? - предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа. - отказалась она - Воспитательница сказала не бегать. Попадет потом.
- Струсила? Сдаешься? - подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще. - фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе - попадет. - бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно - дулся он - Ты нечестно побежала. Я не приготовился...

- А спорим я быстрей тебя читаю? - предложил он ей.
- Хахаха. - приняла она пари - Вот будут проверять технику чтения и посмотрим. Если я быстрее - будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я - отдаешь мне свои яблоки всю неделю! - согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь что читаешь и пишешь медленнее. Спорим?...

- А давай поиграем. - предложил он - Как будто бы я рыцарь, а ты как будто бы дама сердца.
- Дурак. - почему-то обиделась она.
- Слабо? - засмеялся он - Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо. - повелась она - Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой - кивнул он - А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь. - хихикнула она - Врать и сочинять - как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу...

- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? - спросила она
- С трудом. - ехидно ответил он - Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу.. Я даже не знаю.- протянул он.
- Слабо? - подначила она.
- И ничего не слабо. - принял он предложение - С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? - не поняла она.
- Эскорт нынче дорог. - развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что... Влюбленные между прочим целоваться лезут обычно:

- Что это? - спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? - промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем. - выпалил он
- Надо подумать. - кивнула она.
- Слабо? - подначил он.
- И ничего не слабо. - протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то. - хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.

- Сыграем в родителей? - предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? - согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как. - задумался он - Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? - огорчилась она
- Не,не. Когда эт я тебе сдавался? Играю, конечно. - решился он.

- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? - не поверила она.
- 3900. - кивнул он - Пацан. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки. - засмеялся он - Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился. - засмеялась она - Или слабо?
- Куда я денусь-то...

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так. - ответил он - Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение. - улыбнулся он и умер.

Не убивай меня, мамочка!

Я появился совсем недавно. Сейчас я сижу у мамочки в животике, но через девять месяцев я появлюсь на свет. Мне тут так хорошо и удобно! Мамочка заботится обо мне, часто она включает спокойную музыку и я наслаждаюсь вместе с ней и иногда засыпаю. Каждый вечер приходит с работы папа. Он обнимает мамочку и гладит животик, в котором живу я. Когда я появлюсь на свет, у нас будет самая счастливая семья, я ведь уже так сильно их люблю! Моя мама большую часть времени проводит дома. Но с часу до пяти она уходит на работу в школу. У нее сейчас не очень много учеников, но зато они очень сильно любят мою мамочку. Ну ничего, когда я рожусь, я буду любить ее еще больше. После школы моя мама приходит домой и кушает, а вместе с ней кушаю и я. Все всегда такое вкусное! Потом моя мамочка смотрит телевизор и вяжет, затем готовится к урокам. А вечером приходит папочка, и они идут спать. Так обычно и проходят дни. Мой папа старается во всем угодить мамочке. Он такой добрый! Скорей бы мне родиться, я бы каждый вечер их обнимал, целовал, а потом бы заползал к ним в постель, и они бы со мной играли. Вот было бы здорово!

С каждым днем я расту все больше. У меня начинают появляться ручки и ножки. Я все вижу и чувствую, а мои родители, наверное, этого не знают. Как интересно! Я могу видеть, что они делают, а они не могут заглянуть в животик и увидеть, как я машу им ручкой и улыбаюсь. Мне так весело и так хорошо! Мне иногда хочется вылезти из маминого животика ночью, поцеловать мамочку с папочкой и забраться обратно, потому что я еще маленький, а маленьким детишкам положено сидеть в животике. Иногда мою маму навещает бабушка. Она очень нежная и заботливая. Бабушка приносит маме еду, хотя ее и так в доме полно, а еще пеленки и одежду для меня, хотя они еще не знают, кто родится, мальчик или девочка. Мне так приятно, что они все думают обо мне и заботятся. Как же все-таки хорошо быть маленьким ребеночком и сидеть в уютном и мягком животике...

Прошел месяц. Я становлюсь все больше и больше. У меня уже появились любимые блюда, которыми кормит меня мамочка и музыка, которую она часто слушает. А еще мой папочка вчера прислонил ухо к маминому животику и слушал, как я там поживаю. Было так здорово! Я дотронулся рукой до маминого животика и пошевелил пальчиками. А папа сказал, что услышал, как я дышал. Вот глупенький!

Сегодня у мамы не было уроков, потому что ученики уехали на экскурсию, и она пришла домой пораньше. Она открыла дверь и увидела там папу с какой-то девушкой. По-моему, она тоже была нежной и ласковой, как мама, потому что папа обнимал ее, целовал и улыбался. Но мамочке она почему-то не понравилась. Она начала кричать на папочку. Девушка в это время быстро собрала вещи и убежала, а мама с папой стали ругаться. Я еще никогда не видел, чтобы они ссорились. Мама громко кричала и била папочку по лицу. Папа обиделся и куда-то ушел, а мама крикнула, чтобы он больше не приходил. Потом она села в кресло и расплакалась. Мне было ее так жалко. Я так хотел ей чем-нибудь помочь, но не мог. Я тогда решил, что когда появлюсь на свет, я всегда буду успокаивать мою милую мамочку и она никогда-никогда не будет плакать. Ведь я ее так люблю!

Первый раз в ее животике мне стало как-то неуютно. Почему-то заболела левая ручка. Может, это от того, что мама плакала и нервничала? Она вдруг встала с кресла и начала ходить по комнате, а слезы все равно капали из ее глаз. Мне уже захотелось кушать, а мамочка, кажется, совсем об этом забыла. Странно, раньше такого никогда не было. Но ничего, я еще потерплю, главное, чтобы мамочке стало легче, и она помирилась бы с папой.

Сегодня мамочка легла спать одна, папа так и не пришел. Было очень неуютно без него, и я расстроился. А еще мамочка очень плохо покормила меня, съев какие-то сушки, мне было очень тяжело ими питаться, да к тому же они были какие-то невкусные. Скорее бы они с папой помирились... Бедная мамочка, она не может заснуть и снова плачет. Как мне хочется вылезти из животика и обнять ее своими маленькими ручками. Может, ей стало бы легче...

Настало утро. Мама уже проснулась, но все равно лежит на диване. Я опять проголодался. Почему она не обращает на меня внимания, почему не заботится так, как раньше. И где мой папочка, я ведь уже так сильно по нему соскучился! Вот, наконец, мама встала с дивана и пошла на кухню. Может, она меня покормит! Нет, она садится на стул и опять рыдает. Так и хочется сказать ей : "Мамуля, не плачь, ведь у тебя же есть, ведь я же не могу без тебя и очень люблю". Я медленно глажу ручкой ее животик и шепчу ей нежные слова. Как жаль, что она ничего не слышит...

Мама открывает ящик, что-то берет и щелкает зажигалкой. Интересно, что она дела...Тьфу, я задыхаюсь. Что это, Господи, какая гадость! Что она делает! Что это за дым! В маленьком уютном животике, где я живу, никогда этого не было! Фу! Мне так плохо, дым режет глаза и я кашляю. Мамочка, пожалей меня, что ты делаешь, мне так неприятно. Но нет, она не слышит меня и вдыхает в себя какую-то дрянь. Я расстраиваюсь и начинаю плакать. Мамочка хватается за живот. Ее тошнит. Наконец-то она перестает курить. Но дыма в ее животике так много! Я дую на него и он медленно уходит. А мамочка опять плачет, и я плачу вместе с ней, потому что от этого ужасного дыма я кашляю и у меня начинает болеть сердечко.

Мама покормила меня, но опять, к сожалению, не тем, чем бы мне хотелось. Почему неожиданно все так резко изменилось? Может, я чем-то обидел мою любимую мамочку, но вот чем? Мама не пошла сегодня в школу. Вместо этого она осталась дома и проплакала весь день. Мое сердечко разболелось еще сильнее. Она опять вдыхала какую-то гадость. Мне все больше и больше хочется куда-нибудь убежать из ее животика. Тут стало совсем неуютно. Здесь плохо пахнет, и дым режет глаза, а еще я очень хочу есть...

Сегодня мамочка проснулась рано. Ей не спалось. Она покормила меня чем-то. Было не очень вкусно, но зато это лучше того, что было раньше. Теперь мне хочется пить. Мама, как будто прочитав мои мысли, подходит к холодильнику и достает какую-то бутылку. Она наливает в маленький стаканчик какую-то прозрачную жидкость. Я так рад. Наконец, она вспомнила обо мне, наконец, она будет заботиться обо мне так же, как и раньше. Мама подносит стакан ко рту и резко опрокидывает его вовнутрь. Боже, какая отрава, какой ужасный вкус! Я тут же выплевываю это. Мне очень противно и обидно. Зачем мама так мучает меня, неужели ей все равно, что со мной будет?... Нет, так не может быть. Она любит меня так же сильно, как и я ее. Она не может желать мне зла. Просто ей плохо. Но я все равно не понимаю, неужели ей лучше от того, что она пьет какую-то отраву и наполняет животик, в котором я живу, едким дымом? Как ей может быть лучше от того, что причиняет мне вред? Нет, раньше она была не такой. Неужели так будет всегда? Я очень этого не хочу, я не выдержу этого...

Проходит еще несколько дней. Все стало еще хуже. Мамочка почти не кормит меня, лишь вдыхает дым, пьет и целыми днями лежит на диване и плачет. Мне очень плохо. Часто болит голова и сердечко, иногда меня тошнит. В когда-то нежном и мягком животике стало просто невозможно! Я часто стучу по нему своими ручками и надеюсь отсюда выбраться. Но это увы невозможно. Я задыхаюсь тут. А папочка так ни разу и не навестил нас. Может, он разлюбил нас и мы стали ему просто не нужны? Нет, так не может быть, он ведь так заботился о нас до того, как поругался с мамой. Что же все-таки произошло? До меня нет никому дела. Я сижу и плачу. Мне здесь так одиноко...

Прошло еще несколько дней. К нам приезжала бабушка. Она о чем-то долго спорила с мамой, и бабушка уехала от нас вся в слезах. Чем мама ее так обидела? И поругались они из-за ерунды. Сначала они просто мирно беседовали, а потом мама сказала всего лишь одно слово и бабушка заплакала. Я вообще ничего не понимаю. Что же она сказала?... "Надо делать апорт" или "аборт"... А, точно не помню, да это и не важно. Разве может быть что-то хуже, чем вдыхать дым и испытывать тошноту от дурацкого напитка? Скорее бы мама взяла себя в руки, со всеми помирилась и все было бы так же хорошо и спокойно как раньше...

Мамуля опять проснулась рано и забыла покормить меня. Но я больше не плачу. Я привык, что на меня не обращают внимания. Мама оделась и куда-то пошла. Она шла и плакала, а прохожие оборачивались в ее сторону и о чем-то шептались. Мама подошла к какому-то неизвестному зданию. Перед входом она перекрестилась и повязала на голову платок. Внутри было много людей. Некоторые ставили свечки, некоторые молились. Мамочка взяла свечку, поставила ее перед иконой и стала кого-то умалять, чтобы он ее простил, что она не хочет что-то делать, но у нее нет иного выхода. Как странно мама себя ведет, она раньше никогда не ходила сюда. Странное место, но оно мне нравится. За что же мама просит прощения? Может, за то, обидела меня и не покормила? Неужели, она одумалась и вернется к папочке? Неужели все еще может быть хорошо?... Наконец, мамочка закончила молиться и вышла из здания. На улице она сняла платок, положив его в сумочку, поймала машину и куда-то поехала.

В машине меня начинает укачивать. Сильно кружится голова. Мне снова плохо. Наконец, машина останавливается и мама выходит у какого-то здания, еще более странного, чем первое. Вокруг бегают люди в белых халатах и в смешных колпаках на голове. Но мне почему-то страшно и я сжимаюсь в комок. Мама входит в здание и идет куда-то по длинному коридору. Она подходит к человеку в белом халате, он берет ее за руку и ведет в кабинет. Там стоят еще два врача. Внутри кабинет весь белый, посредине стоит что-то вроде кровати, а над ней горят лампы. Я начинаю боятся еще сильней. Мне так страшно, мамочка... Почему-то снова начинает болеть сердечко...

Врачи сажают маму на эту странную кровать, которую они называют "операционным столом", закрывают дверь в кабинет и начинают к чему-то готовиться. Один из врачей приносит железный поднос, на котором разложены зловещие предметы: какие-то ножи и огромные щипцы. Господи, что они собираются делать?... Что все это значит, что делает здесь моя мамочка?... Она захотела напугать меня? Не надо, любимая моя, я и так уже очень напуган. Я так хочу скорее родиться, подрасти и помочь тебе, только не давай этим врачам ничего со мной делать, прошу тебя, ведь я так сильно тебя люблю!...

Неожиданно врач берет шприц и что-то колет моей мамочке. Через несколько минут она засыпает. Но я не сплю, я все вижу, все чувствую... Врачи берут в руки свои зловещие инструменты и склоняются над мамочкой. Боже, что происходит?... Почему мне так страшно, почему у меня текут слезы и так щемит мое маленькое сердечко?... Отчего так пугающе горят эти лампы, а их свет будто прожигает меня насквозь? Что задумали эти люди в белых халатах, к чему они так готовятся и зачем они усыпили мою мамочку?... Она же ведь никогда бы не допустила, чтобы со мной сделали что-нибудь плохое, она ведь любит меня...

Вот врач берет щипцы и погружает их в мамочку. Господи, они уже около меня! Я сжимаюсь еще сильнее, чтобы они не достали меня. Но они все-таки задевают мою ножку и из нее сочится кровь. Боже, как же больно... Я хватаюсь за свою ножку и пытаюсь как-то остановить кровь. Но все бесполезно - рана слишком глубока... Как могут они протыкать мою нежную кожу своими железными щипцами. Мне ведь так больно, почему они такие жестокие и бессердечные?... Мамочка, где же ты, почему ты спишь и не остановишь их?... Я лучше останусь в этом грязном и дурно-пахнущем животике, но я не хочу умирать... Не надо пожалуйста...И я снова плачу, а безжалостные щипцы наносят мне следующий удар, на этот раз в беззащитную грудку...

Крови все больше... Я чувствую, что умираю...Как же мне больно, Господи, зачем они так поступают со мной, в чем я виноват?... За что мне такие мучения?... Я уже не плачу - я кричу, хотя сил все меньше и меньше, и я чувствую, как жизнь постепенно уходит из меня...

Вот щипцы появляются вновь. Я из последних сил кидаюсь на них, но сталь намного сильнее моих неокрепших маленьких ручонок. Щипцы перехватывают мою тоненькую шейку и тянут наружу. Сопротивляться и плакать нет сил. Меня все равно никто не услышит. Я задыхаюсь, кровь брызжет из моего тела. Врачи извлекают меня из маминого животика, но я уже мертв...

Врачи равнодушно смотрят на мои останки и без зазрения совести кидают их в мусорное ведро, а маму, спустя некоторое время, перевозят в другую палату. Скоро она проснется и пойдет домой. Все будет как раньше, лишь меня уже никогда больше не будет в ее животике, я никогда не рожусь и не подрасту... Я навсегда останусь здесь, в мусорном ведре... Я никогда не смогу обнять ее, прижать к себе и поцеловать. Я никогда не пойду в садик и в школу... Моя мамочка никогда не увидит моих первых шагов, не услышит моих первых слов и никогда так и не узнает, как сильно я ее любил...

Александр Андрианов

Грустный рассказ о любви...

« Я сидел на скамейке, держа в руке облезлую сломанную ветку и ожесточенно водя ее по рыхлой земле.
Старик говорил тихим, спокойным голосом и тем ужаснее было слышать то, что он говорил.
- Она умрет через три дня, в шесть часов вечера. Через три дня, то есть в понедельник. В этот день у нее будет четыре пары в институте, после чего она поедет в гости к подруге. Она уйдет от нее в пятом часу. Без десяти шесть она сядет в «маршрутку», которая повезет ее домой. Ровно в шесть часов автобус столкнется с грузовой машиной и перевернется.
Погибнут два человека. Она в том числе
У меня дернулась рука, и ветка хрустнула. Я посмотрел на него: обычный старик, лет 60, старомодно одетый с жесткими морщинами у рта – он не производил впечатления сумасшедшего. Он подсел ко мне час назад, и он все про меня и про Таню знал. Но как можно верить такому? Это был абсурд, ерунда, но что-то в его полуприкрытых глазах и невозмутимых движениях говорило мне, что он не лжет.
- Кто вы такой? – в горле был комок, мне было трудно говорить.
- Это не важно, - он качнул головой. – Но ни к Богу, на к Дьяволу я не имею никакого отношения, сразу вам говорю.
Я все сжимал в руках ветку, я не мог успокоиться.
- Допустим, вы говорите правду, - я сглотнул и вспомнил, как старик сказал, что я подарил Тане в годовщину нашего знакомства. Об этом не знал никто, кроме нас с Танькой!
«В понедельник Танюша будет дома, - решил я. – Я приеду к ней, и мы целый день будем сидеть дома».
- Этого нельзя будет избежать, даже если вы скажете ей и даже если она не будет никуда выходить, - старик взглянул на меня.
- Но ее не будет в автобусе! – вскричал я.
Старик пожал плечами:
- Тогда она умрет по-другому ровно в шесть часов. Разве дома так уж безопасно? Таня вроде на десятом этаже живет, не так ли? Высоко!...
Мне захотелось ударить его в лицо. В его желтое, сухое, старческое лицо. Откуда он взялся? И почему Таня?
Она же никогда никому не сделала ничего плохого, моя любимая, единственная Танюшка!
Я сжал зубы и закрыл глаза.
- Это не справедливо! – я быстро повернулся к нему. – Но вы ведь не просто так это сказали! Чего вы хотите?
Он поправил старенькую поношенную шляпу на голове, смахнул с плаща пылинки, сложил руки перед собой и сказал:
- Я не говорил бы вам всего этого, если бы не существовало определенной возможности избежать данного исхода. Вы ведь, конечно, не хотите, чтобы ваша любимая Таня погибла? - он посмотрел на меня. – Да, глупый вопрос. Так вот, всякое событие, и смерть в том числе, безусловно, предопределено и не в силах человека это исправить. Люди умирают тогда, когда им суждено умереть, и меня всегда коробило выражение «неожиданная», «внезапная» смерть. Человеку можно облегчить страдания, но нельзя отсрочить день и время его смерти. Это исключено. Но, как говорится, нет правил без исключений.
Я внимательно его слушал. Он говорил не по возрасту четко и быстро.
- Я могу вам дать шанс. Ваша Таня будет здорова, счастлива, она проживет долгую жизнь. Она не умрет в понедельник. Это зависит от вас.
Я схватил его за руку:
- Что я должен сделать?
Он откинулся, потер костяшки пальцев и ответил:
- Цена очень высока.
- Таня для меня бесценна, - сказал я ему, глядя в глаза. – Что нужно сделать?
Он усмехнулся, покачав головой. Потом сказал мне, указывая рукой:
- Посмотрите вокруг. Правда, красиво?
Я невольно осмотрелся. Мы сидели в парке, мимо нас извивалась кружевная от листьев аллея, было еще светло. Место действительно было красивым. Деревья, самые разные, от клена до осины, вздымались по обе стороны аллеи, шурша прозрачной листвой. Пятнистая от теней земля грела воздух, а в небе разгонялись облака. Где-то вдалеке заливисто пели птицы, раздавались гулкие стуки. Густая крона деревьев радовала глаз.
- Да, красиво, - сказал я.
Старик удовлетворительно хмыкнул.
- Я знаю, вы очень цените красоту. А на балет вы с Таней ходите каждый месяц.
Он знал и это. Я опять спросил его:
- Так что я должен сделать?
- Вы очень любите Таню?
- Я не ответил, я ждал. Он, не дождавшись ответа, продолжил:
- Кажется, кто-то из великих сказал: «Жить – значит чувствовать»… Ну, да ладно. Как вы понимаете, запланированную смерть просто так отменить невозможно. Человек должен умереть, срок подошел, и вдруг нарушается естественный ход событий. Это неправильно, - такая ситуация должна быть оплачена соответствующим образом. Человек не умер, его чувства живы, он дышит, говорит, видит, слышит и т. д. Вы поняли к чему я клоню?
- Не совсем.
- Хорошо, - сказал он, помедлив. Слушайте меня внимательно.
- Я слушаю.
- Таня останется жива, но взамен вы, лично вы, должны отдать несколько вещей, а точнее три, которыми обладает каждый человек и которые являются его естественными функциями.
Я сидел неподвижно, он сказал внятно и громко:
- Вы отдаете слух, зрение, голос и Таня будет жива. Вот и все.
- Это и есть ваше условие?
- Да. Иного пути нет.
- И как это произойдет?
Он похлопал меня по колену:
- Не бойтесь, вы ничего не почувствуете. Если вы согласны, то уже завтра утром вы проснетесь без слуха, зрения и голоса. Никаких операций по выкалыванию глаз не будет.
Все очень просто.
Он взглянул на меня:
- Но вы не обязаны соглашаться. Это ваше право, ваш выбор.
Я глухо сказал:
- Я не буду ни видеть, ни слышать, ни говорить. И что мне остается делать?
- Вы будете жить. Как и Таня. Хотя… - он побарабанил пальцами по дереву скамейки. – Она очень вас любит?
Я промолчал. Я был уверен в ее любви, но кто захочет любить «живой труп»?
Я снова посмотрел вокруг, теперь уже другим взглядом. Боже, почему все так красиво?! Я закрыл глаза и попытался представить себе состояние слепоглухонемоты. Это же ужасно!
- Еще раз говорю – это единственный выход, - сказал старик. – А иначе…
- Иначе она умрет, - закончил я в бессилии перед неотвратимым.
- Да, в понедельник, в шесть часов, - подытожил старик.
Он взял меня за руку, заметя мое состояние:
- Должен вам сказать, что вы не первый, кто столкнулся с таким выбором. И знаете, - он задумчиво похлопал меня по руке, - еще никто не захотел жертвовать собой.
Я сидел, и тяжелая больная тоска душила меня. Я закрыл глаза, потом открыл их снова, начал говорить не своим, сдавленным, чужим голосом:
- Вы знаете, это очень высокая цена для меня. И слишком большая жертва. Я очень люблю Таню, но не могу… Это так сложно. Я не знаю…
Я старался не глядеть на него, но я почувствовал, что он встал. Расправляя складки на своем плаще, он спросил:
- Это ваше последнее слово?
- Да, - тихо ответил я.
- Ну что ж, это ваш выбор. Приятно было с вами пообщаться, - он посмотрел на часы. – Мне нужно еще кое с кем встретиться. Так что всего доброго.
- До свидания, - еле слышно сказал я.
Он повернулся и медленно пошел, постепенно удаляясь от меня все дальше и дальше, пока не скрылся за поворотом. Я продолжал сидеть в оцепенении, мне было трудно дышать. Я сжал голову руками, хотелось плакать. Но не получалось.
Все произошло так, как он и сказал. Таня погибла в шесть часов вечера, в понедельник, попав в автокатастрофу. Все эти три дня, с пятницы по понедельник, я старался с ней не общаться, избегая ее. Как ни странно, она и не стремилась к этому, что на нее не было похоже. Лишь в субботу состоялся между нами короткий телефонный разговор, в котором мы договорились встретиться во вторник. Мне было тяжело с ней разговаривать, а когда она сказала, что в понедельник поедет в гости к подруге, мое сердце сжалось. Она говорила тоже не очень охотно, сказав, что немного приболела. Прощаясь, она сказала, что любит меня и только потом положила трубку.
В понедельник вечером, когда я уже знал о случившемся, в своем почтовом ящике я обнаружил письмо от Тани. Оно пришло недавно: это было видно по свежим чернилам и недоклеенному уголку конверта. Я читал письмо, мои руки дрожали. Дочитав его до конца, я долго, минуту, неподвижно стоял, а потом начал сдавленно тяжело рыдать, втянув голову в плечи.
«Миленький, любименький, - писала она. – Я не знаю, когда ты получишь это письмо. Но наверняка тогда, когда меня уже не будет на свете. О, как тяжело осознавать это! Но я спокойна уже тем, что ты жив. Ты, наверное, ничего не понимаешь, но как мне трудно писать. Я плачу… Я люблю, люблю тебя! Почему так должно произойти и почему с нами?...
Он подошел ко мне в четверг, вечером, когда я возвращалась из института. О, Боже, миленький, он все про нас знал! Какой-то старик в мятой шляпе, но он знал, что ты мне подарил в годовщину нашего знакомства – это же не знает никто! Он рассказал о нас все: и как мы познакомились, и какой наш любимый фильм, и как мы отдыхали прошлым летом.
Он знал все! И он сказал, что ты умрешь! Да, ты должен был умереть в субботу. В одиннадцать часов, утром, тебя бы сбила машина. Так он говорил – о, как я тогда извелась; я ему не верила! Но он знал все. Он сказал, что твоей смерти можно будет избежать – для этого я должна была отдать свою жизнь…
Миленький, извини меня, но я так долго думала, плакала. Я согласилась. Он сказал, что я умру в понедельник, но не сказал, во сколько… Мне так страшно! Сегодня воскресенье – завтра я умру. Но зато ты жив, ты будешь жить; вчера я не выдержала, позвонила тебе – какое это счастье слышать тебя, знать, что ты есть! Ты должен жить, я так люблю тебя! Но почему так быстро летит время?
Уже вечер! Я больше не увижу тебя. Никогда. Почему мы? Мы столько еще не сделали. А я так хотела! У меня дрожит рука… Миленький, мне трудно писать. Не забывай меня. Я буду всегда любить тебя!»

Притча: Сказка об Ангеле и Тени

Почему кто-то придумал, что тьма и свет несовместимы? Они противоположны, но это ничего не значит. Ровным счетом ничего.
Однажды Ангел полюбил Тень.
- Как это так? - спросите вы. Ведь ангел – светлое небесное существо, а тень – это всего лишь тень.
Ну да, она была всего лишь тенью, она была демоническим существом, чье сердце было пропитано темнотой и болью. Ангел же был прекрасен в своей добродетели, красоте и чистоте.
И все-таки он полюбил ее. Он полюбил ее черные волосы, ее грустные глаза, ее черные одежды, ее грустные мысли, он полюбил даже ее черные деяния и ее грустные размышления о них.
Но Тень есть тень, она принадлежала злу. Она смеялась над Ангелом, и, смеясь, говорила: «Подумай сам. Я - всего лишь тень, а ты – ангел. Я – тьма, а ты – свет, я – зло, а ты – добро. Нам не суждено быть вместе».
Но Ангел не отступался. Он сам долго мучался, размышляя о том, как он мог полюбить ее, вечную тень, чья жизнь проходит в вечной мгле.
«Но может быть, именно поэтому, - размышлял Ангел, - я и полюбил ее, за ее вечные скитания и страдания, за ее войны и поражения с самой собой, за ее грустные глаза и вечно страдающее сердце».
Тень, как и все тени, была не дура, и думала, что лишний ангел в друзьях никогда не помешает. Она принимала его дары, знаки внимания, улыбалась ему, гладила по теплой щеке, когда он шептал ей: «Я люблю тебя». Ангел был счастлив, потому что умел быть счастливым.
Но вскоре Тени это надоело, и она помахала Ангелу ручкой, сказав, что лучше им расстаться.
Ангел долго плакал, хотя знал, что это грех. Он проклинал жизнь и судьбу, хотя знал, что это грех. Он страдал.
Тень же опять лишь зло смеялась над ним.
Но однажды в сердце Тени проскользнула ослепительно чистая и добрая мысль, эта мысль засела в ней, как заноза, она росла и надувалась, превращаясь в навязчивую идею, и, наконец, Тень, движимая этой идеей сделала роковой шаг – совершила хорошее дело. Теперь ее тело стали покрывать честность и доброта. Теперь от нее стало исходить чуть заметное сияние сострадания. Тень как могла, стала замазывать их дурными делами и плохими поступками. Но не помогло.
Ее заметили. Стали проверять. Узнав, что она совершила светлое дело, в темных кругах рассвирепели, а, узнав о ее связи с Ангелом, просто пришли в бешенство.
И они решили применить главную меру наказания. Не уничтожить, нет, они решили отправить ее в «Серую» зону, место, куда ссылались лишь глубоко провинившиеся. Место, где твое истинное начало, черное оно или белое, не может проявиться, терзая тебя. Где, если ты темное существо, твое зло будет съедать лишь тебя самого, где, если ты светлое существо, твоя добродетель никому не будет нужна, и от безысходности будет оборачиваться злостью и ненавистью ко всему миру. В «Серой» зоне никому не было покоя, лишь страдания и мучения.
Черные слезы капали из черных глаз Тени, когда она слушала приговор. И когда ее спросили о последнем желании, она вдруг неожиданно осознала, что хочет видеть Ангела. Ангел прилетел, как пуля, и даже не удивился, когда Тень тихо спросила, не хочет ли он отправиться вместе с ней в «Серую» зону. Он лишь грустно улыбнулся и ответил так же тихо: «Да, я полечу с тобой».
Все ахнули, но запретить ему ничего не могли. Потому что по собственной воле туда мог попасть кто угодно. Хотя желающих, откровенно говоря, не было вообще. Только Ангел, последовавший за своей Тенью.
Так они стали жить вместе в «Серой» зоне. Им было тяжело. Но любовь Ангела творила чудеса, собственное зло Тени не съедало ее изнутри, и, в конце концов, чувство благодарности Ангелу, к большому ее удивлению, переросло в ответную любовь. Она впервые кого-то полюбила, ведь чувство любви – светлое чувство - никогда не было присуще теням.
Так они жили, и своим странным союзом нарушали все существующие законы и правила.
И все-таки, изначальное сердце Тени, теперь окутанное любовью, было червиво, и червь этот был Злом, с которым она родилась, и которому призвана была служить.
Она изменила ему. Изменила в ответ на его безграничную любовь, изменила с каким-то несчастным демоном, выгнанным в «Серую» зону еще давно.
И он узнал. И он страдал. Он долго молчал и долго думал.
Впервые Тень вдруг осознала, что теряет его. Впервые она поняла, что самое страшное для нее не «Серая» зона, а осознание того, что больше никогда не сможет посмотреть в его голубые глаза, никогда больше не услышит его голос.
Впервые она плакала, плакала не из-за себя, а из-за любви к другому.
Он подошел к ней и хотел успокоить. Что бы она ни сделала, он не мог спокойно смотреть на ее слезы. Он подошел и замер на одном месте.
Слезы были не черными и горькими, как у всех теней, а прозрачными и солеными. Это были чистые слезы. Он понял, что изменил ее.
Теперь она могла выйти из «Серой» зоны, потому что стала не той, которая входила сюда.
Он смог, он простил ее. Она не верила в это, но он простил ее.
И они вместе вылетели из зоны. Теперь Тень перестала бояться света. Ее любовь и любовь Ангела совершили чудо: она превратилась в светлое существо, изменив свое начало.
И вот, они, держась за руки, летят вместе навстречу солнечному свету и теплу, и дыхание Создателя освещает их путь.
А в «Серой» зоне до сих пор толкуют о том случае. Об этом слагают легенды, и каждый раз, заканчивая свое повествование, рассказчик спрашивает своих слушателей: «Почему кто-то придумал, что тьма и свет несовместимы?».

Маленькая гнома с огромными зелеными глазами прислонилась к гиранскому фонарю, держа в руке кусок пирога. Возле ее ног вертелся волчонок Ами, единственный ее друг, которого она подобрала где-то на окраине Гирана. Он повизгивал, облизываясь на кусок пирога. Девочка разломала его на две половинки и присела перед волком, кормя его с руки:
- Ешь, ешь, Ами, ты, наверное, очень голоден.
Кусок пирога маленькая нищенка нашла, роясь в куче мусора, что оставляли после себя каждый вечер торговцы. Сейчас шум Гирана равнодушно поглотил огромное полуденное небо, толпа озабоченных людей, эльфов, лрков и гномов толкались, рассматривая и ощупывая редкие вещи, ругались, торгуясь, слали проклятия, смеялись. Гномке не было до них дела, как и им до нее. Хотя она любила музыку и едва заслышав какой-нибудь музыкальный кристалл, заведенный от скуки зевающим торговцем, со всех ног мчалась, слушать. Да и весь ее нехитрый скарб состоял из дубинки и одного музыкального кристаллика, который она подобрала случайно возле гиранского порта.
Гномка закрыла глаза, блаженно жмурясь на солнце и жуя кусок пирога. Воспоминания, воспоминания... Чья-то невидимая и властная рука бросила ее в Гиран, едва она родилась, так и не узнав, были ли родители и как выглядит родная Деревня. Даже не научившись работать в шахте или делать изумительной ручной работы клинки. Однажды, переступая через свое природное смущение и застенчивость, она попросила богато одетого Темного эльфа дать ей пару монет на еду, за что получила тычок в спину и холодный возглас:
- Иди, работай, нищенка!


Она пыталась... Она махала дубинкой перед равнодушными монстрами близ Гирана, даже не попадая по ним. А если и попадала, то они больно кусались и приходилось спасаться бегством. Как-то за ней гнались трое толстых и грозных Орка с криками и воплями. Ей удалось добежать до города, где Орков настигли Удары Ветра и Поцелуи Вампира сердобольных горожан. В ответ на благодарность, маленькая гномка получила затрещины и пинки с проклятиями:
- Несносная паровозерша! Иди в Деревню, нечего тебе тут делать!
Вечерами, гномка, уткнувшись холодным и мокрым носом в колени, развлекалась тем, что считала светляков, что летали вокруг каплей фонарей. Ами сворачивался пушистым серым одеялом возле ее ног, грея хозяйку. Только ему она могла пожаловаться.. Но не жаловалась, она делилась с Ами мечтами:
- Вот вырасту, Ами, у нас будет отдельный дом, нет, нет, замок! Много пирогов и друзей. Ами, ты любишь друзей?
Волчонок лизал ладони гномки шершавым языком и лениво вилял хвостом. Воспоминания, воспоминания...

Доев пирог, гномка пошла слоняться по городу. Возле Хранителя Врат было как всегда многолюдно, и даже тут были свои попрошайки, оравшие:
- Дайте денег на телепорт, пожалуйста! Пять тыщ, всего пять тыщ!
Гномка знала, что вечером их можно будет встретить в дорогих гиранских кабаках, а некоторых она видела на страйдерах, слоняющихся по полям Гирана в поисках приключений. Здесь же продавали редкие книги, гномка читать не умела, но ей нравились толстые фолианты и их запах. Сжимая в кармане музыкальный кристалл, она представляла, что эти непонятные значки похожи на музыку и, если научиться читать, то можно будет самому слышать ее в своей голове.
Вечером гномка заглядывала, поднимаясь на цыпочках, в окна богатых домов и магазинов, в животе что-то недовольно бурчало. Зато это было ее развлечением. Она представляла, что сидит за таким столом, а перед ней гора пирогов.
Пьяный Темный схватил ее грубо за руку:
- Эй, пойд.. пойдем со мной!
Страх сжал сердце гномки:
- Не, я тут.. я тут не одна.. Отпустите!
Внезапно раздалось глухое рычание и зубы Ами клацкнули на Темного. Он отпрятнул:
- Вот стерва! Развелось вас тут, нищебродов! в ПК вас всех!
Гномка почесывала за ухом Ами, рассматривая башенки замка Гирана. А вот если забраться повыше, можно ли дотронуться до неба? Она хихикнула, удивляясь своей фантазии. Сесть на облако и плыть на нем, как на виверне и чтобы все удивлялись снизу... А впрочем... Можно и не удивляться, просто улететь отсюда.
- Ами, пойдем прогуляемся за город.
За городом гномку поглотило пение сверчков и теплый ветер с моря. Она соскользнула вниз с моста, набрала в ладонь воды, любуясь пригорошней звезд, отражающихся в океане ладони и поднесла к губам. Ами жадно лакал, виляя хвостом.
Внезапно пение сверчков прорезал свистящий звук и холодный металлический удар. И волчонок рухнул как подкошенный в воду.


С моста захохотали:
- Вот эта маленькая стерва натравила своего волка на меня.
- Больше не будет, волк отправился в рай к оркам, они любят этих спиногрызов.
- Эй, нищенка, не попадайся мне больше. Убью тебя в следующий раз!
Гномка не слышала их криков, она сидела перед телом волка и трогала его:
- Ами, Ами, вставай, Ами, - шептала она, и страх вновь холодными волнами подступал к ее сердцу.
Гномка вытащила стрелу и со всех ног отчаянно побежала в город, цепляясь к каждому прохожему:
- Ресните, ресните волчонка! Пожалуйста, он там, там, у моста!

- 10 000 аден рес с процентом, - равнодушные голоса окружали гномку, добавляя страха в ее глаза.
- У меня нет таких денег, но у меня есть вот что, - она достала музыкальный кристалл, предлагая сердобольным бишопам.
- Давай свое богатство, - рыжий бишоп в безупречном Блю Вульфе, ухмыляясь, вертел в руке кристалл гномки.
- Пойдемте же, пойдемте, оживим моего Ами! - гномка цеплялась за пояс одежды бишопа.
- Да иди ты, - бишоп спрятал кристалл и расхохотался, - буду я еще свою ману тратить на какого-то глупого волка.
Гномка в отчаянии обегала весь город. Отовсюду ее гнали. Нет, ей не жаль было кристалла, ей нужен был Ами, дорогой Ами...
Ночь застала ее возле моста. Тело Ами подобрала волна канала и унесла далеко-далеко... Она уткнула свой нос в колени и смотрела в отражение неба в тихой воде. Две хрустальные капли упали с ее горячих щек в воду. Казалось, звезды стали светить тусклее... Рукой она по привычке гладила воздух, движением ладони чертя силуэт волка...

Среди призраков Гирана,
Среди каплей фонарей,
Чей-то возглас очень странный:
"Здесь я не нашел людей..."

Чей-то возглас, чуть усталый:
"Где же музыка у вас?"
Ноты, звуки, их так мало,
Но не здесь... И не сейчас...

Только танцы светотени,
Только пьяный шум дождя...
Только кровь стучит по венам,
Только ты и только я...

Гномка сжимала в руке стрелу, спрятавшись у северных ворот Гирана. Она знала, что Темный выйдет отсюда через мгновение. Гордая поступь Эльфа внезапно обагрилась отчаянным криком гномки и стрелы, которая вонзилась в его ногу.
- Стееерва!! - заорал Эльф и его изящный эмик взвизгнул, чуя добычу. Зеленые глаза гномки со страхом и ненавистью смотрели на перекошенное злобой лицо Темного. Одной стрелы было достаточно, чтобы две зеленые жемчужины погасли. Темный плюнул на тело и, хромая, пошел искать бишопа, умевшего лечить кровотечения за небольшую цену. Грязно ругаясь, он торговался за цену лечения. Это было последнее, что услышала гномка... Невидимые волны подхватили ее и понесли над Гираном.


- Ами, Ами, я плыву на облаке, смотри!.. - На мгновение весь Гиран замер, услышав этот голос. Каждый. В своей голове, но затем отряхнулся от наваждения и вновь наполнился городской суетой..

О рыцаре

Много веков назад, в эпоху великих художников и скульпторов, жил в старинном городе рыцарь. Он был молод и благочестив, а орден его вёл свою историю от тех воинов, что положили начало этому древнему государству и служили первому королю, чьи потомки и спустя тысячелетие восседали на троне, правя мудро и рачительно. 

Не один раз побеждал рыцарь на городских турнирах и даже получил украшенные серебром латы из рук самого герцога, правителя этой области.
Город, где жил рыцарь, раскинулся на зелёных холмах. Рядом текла река и на её берегах горожане разбивали виноградники, а чудесное вино из этой области было известно далеко за пределами королевства. Белокаменный замок герцога стоял на самом высоком холме, глядя на жителей города узорчатыми окнами. Гордые флаги реяли на шпилях замка, и затейливый герб украшал ворота. Такой же герб был на щите и нагруднике рыцаря.
Было это в те времена, когда в мире расплодилось множество ведьм и еретиков, и не единожды рыцарю приходилось вместе со своим орденом отправляться в дальние уголки страны, когда святые отцы церкви находили ведьмины шабаши или новый колдун начинал насылать мор на деревни и города.
В последнее время ходили слухи и о жуткой нечисти, ибо странные люди раскапывали кладбища и разоряли гробницы. Бродяги на улицах возвещали о грядущем конце света, выпрашивая подачку. Мир менялся, и перемены не предвещали ничего хорошего. Даже монархи прекратили пограничные войны из-за тех бед, что появились внутри стран.
В безлунные ночи вереницы призраков принялись ходить по тёмным улицам, и горе тем, кто попадался им на пути. Таких находили окоченевшими от невыносимого ужаса и боялись хоронить. Церковь возводила огромные костры.
Простой люд спасался от нечистой силы в церквях и монастырях. Вера стала их последним спасеньем, ибо под крышей храма не было места призракам.
Был у рыцаря оруженосец, который по ночам дежурил на городских стенах. Когда по дорогам слонялись тёмные фигуры, из церквей раздавался колокольный звон, и горожане покидали дома. От призраков не спасали никакие стены. Хуже всего было простым крестьянам – не всегда они успевали добраться до маленьких церквушек, и не всегда хватало им места.
Говорили, что далеко на юге идёт великая война, и неоплаканные души убитых сеют ужас в живых сердцах.
Однажды тёмной ночью рыцаря разбудил в его особняке верный оруженосец.
- Призраки идут, господин. Надо бежать.
Напуганные горожане спешили в собор. Рыцарь со слугой влился в их ряды. Когда последние люди оказались внутри, двери святого храма захлопнулись. А потом пришла тьма. Снаружи бесновались ужасные духи, призраки ходили в серых лохмотьях, а от криков чёрных птиц стыла кровь.
Под утро нечисть исчезла, словно растворившись в предрассветном воздухе. Но все знали, пройдёт неделя, месяц, и она вернётся.
А до той поры люди старались о ней не думать, ведь в каждом сердце живёт надежда в светлую судьбу.
На следующее утро рыцарь ушёл на собрание ордена. Круглый стол стоял в центре огромной залы, на нём бокалы с лёгким вином, и речь повёл сам герцог, как первый среди равных.
- Есть у меня для вас хорошая новость, друзья, - говорил он. – Герцог с запада, верный слуга нашего короля, с голубиной почтой отправил мне послание. В нём говорится, будто нечисть покинула его владения, и то же самое чудо возможно и у нас.
Рыцари безмолвствовали, подчиняясь этикету, но ярко загоревшиеся глаза выдали их радость и удивление.
- В заброшенной мельнице возле стен его города был обнаружен могучий чародей. Это его козни позволяли нечисти вторгаться в города и селения. Но едва лишь некроманта сожгли на костре, люди там вздохнули свободно. Мы должны отыскать и в нашем герцогстве чернокнижника! – загремел под сводами голос правителя. – Любой ценой!
Рыцарь взглянул на единственного, кто позволил себе возразить герцогу. То был старый друг его покойного отца. Седые усы и глубокая сеть морщин вокруг глаз выдавали его почтенный возраст, однако он был всё ещё крепок телом и духом.
- Не означает ли это невинную смерть на кострах инквизиции сотен знахарей и даже простых людей?
- Я понимаю это, мой друг, - мягко произнёс герцог. – И принимаю, ради спасения тысяч других от чёрной напасти. Да простит нам Бог.
И случилось всё так, как и предсказывал старый рыцарь. Из столицы королевства была призвана святая инквизиция, доселе не имевшая власти в герцогстве. И почти каждый день на главной площади возводили огромные костры. Очередная жертва, наряженная в алую мантию и колпак с чёрными чертями, привязывалась к невысокой лестнице, торчащей из пропитанных смолой брёвен. Архиепископ герцогства бесстрастно зачитывал приговор и вырванное под пытками признание. Даже он не мог перечить отцам инквизиции. Наконец, к поленнице подходил одетый в чёрное кат и бросал на её вершину факел.
Орден и сам герцог обязаны были присутствовать на каждой казни, и не один раз блестели от слёз глаза молодого рыцаря, когда он глядел на мученическую смерть невинной жертвы. Ведь как мог быть старый лавочник или молодой лекарь тем самым ужасным некромантом, от чар которого целое герцогство погрузилось во мрак. Признание же ничего не стоило. Даже герцог прекрасно понимал, что после изощрённых пыток инквизиторов и святой отшельник признался бы в семи смертных грехах. В древней пыточной герцогского замка ни в чём не повинной жертве, к которой на улице просто подбежал чёрный кот, через воронку вливали в желудок целую бочку воды, или растягивали руки и ноги, дробя суставы, или выдирали ногти из пальцев и сдирали кожу огромными клещами.
Молодой рыцарь мало спал. Душераздирающие крики сожжённых заживо не отпускали его даже во сне. Стараясь отвлечься от печальных дум, он отправлялся в замковую библиотеку. И много читал, ибо утешение находил теперь в этом, а не в тренировочных боях с рыцарями своего ордена.
Однажды, когда он сидел, углубившись в чтение какого-то манускрипта, к нему мягкими шагами подошла девушка.
- Раньше вы так много не проводили здесь времени, - сказала она.
Юноша вздрогнул, поднял голову, и воззрился на незнакомку с невыразимым изумлением. Сказать, что она была красива, было ничего не сказать. Её глаза словно лучились странным сиянием, и цвет их был таким, который дают солнечные лучи, проходя сквозь лёгкие серебристые облака у самого небосвода. Такое прекрасное существо хотелось оберегать и одаривать самым лучшим, что могло быть в этом мире. Впрочем, рыцарь, захваченный врасплох, лишь на мгновенье позволил земным думам занять его разум. Потом же в глазах его засветилось лишь уважение и он преклонил колено перед этой молодой дамой.
- Кто вы? – спросил он учтиво.
- Не пугайтесь, - рассмеялась она. – Я могу здесь бывать в любое время.
- Вы родственница герцога? – догадался рыцарь.
Девушка молчала, лишь приветливо улыбалась.
- Почему же я раньше был лишён радости созерцать такую драгоценную красоту, как ваша?
- Разве что-то изменится, если вы узнаете ответ? – подняла она точёные брови.
- Увы, вероятно вы помолвлены, - вздохнул юноша.
- Но вы ведь не видите кольца, - сказала красавица и взяв книгу, которую он читал, прочла вслух название.
- Могу ли я пригласить вас на завтрашний бал? – хриплым от волнения голосом сказал рыцарь.
- Нет, к сожалению. Завтра я занята. Но если пожелаете, мы могли бы встретиться сегодня возле старой ивы, что растёт на берегу пруда рядом с собором.
Не дожидаясь его ответа, девушка быстро развернулась и ушла. Она скрылась за книжным стеллажом, но когда рыцарь спустя миг заглянул за него, незнакомки уже не было. А ещё через секунду в библиотеку вошёл старый учёный.
Не зная, что и думать, рыцарь опустился на скамью. Читать, однако, он уже не мог. Поэтому, положив тяжёлую книгу на место, он медленно побрёл в свой особняк. Одно удивило его: книга была с толстыми пергаментными листами, вдобавок прикрепленная к полке железной цепью, однако девушка держала её своей хрупкой рукой так, словно и не чувствовала её веса.
Верный оруженосец выслушал сбивчивый рассказ рыцаря с интересом.
- Удачи вам сегодня, - сказал он, провожая юношу за двери особняка.
Он был рад, что у его господина наконец-то появилась дама сердца. Ведь оруженосец любил рыцаря, как старшего брата, и восхищался его добродетелью и храбростью.


Девушка медленно прогуливалась по мощёной камнем тропинке, вившейся возле пруда. На ней было лёгкое платье из розового шёлка, с белыми лилиями. Там-то и нашёл её рыцарь. Доспехи он, разумеется, не надел, зато поверх бархатного кафтана набросил свой лучший серебристый плащ, отороченный золотыми нитями.
- Вы обманули меня, - с шутливым укором подошёл юноша к красавице.
- Я знаю, - грустно подтвердила она.
- Почему же вы обманули? Ведь старая ива на той стороне пруда.
Вместо ответа девушка указала на какого-то рыцаря и его даму, что стояли под тем деревом, взявшись за руки.
- Этот достойный рыцарь из моего ордена, - узнал юноша. – Я мог бы познакомить вас с ним.
- Но мы ведь с вами даже не знакомы?
- Верно. Как же вас зовут?
Девушка назвала странное имя, но в его звуках точно смешивалась нежная трель соловья и журчанье чистого родника.
- А ваше имя я знаю, - сказала она. – Но только если спросите откуда, я уйду.
В самом деле, рыцарь никогда не встречал такую странную девушку. И, может быть, такая ему и нужна.
Вечер подошёл к концу чересчур быстро. На прощанье она позволила рыцарю поцеловать свою руку в белой сафьяновой перчатке.
- Можно вас попросить? – улыбнулась девушка.
- Что угодно, - отозвался юноша.
- Не оборачивайтесь. И если вы сдержите слово, мы встретимся завтра вечером в вашей любимой библиотеке.
Он хотел бы проводить взглядом красавицу, но не посмел. Кто знает, быть может, она говорила серьёзно.
Но на следующий день они не встретились. К вечеру словно тёмные тучи закрыли горизонт. И лишь когда они соприкоснулись с удушливым покровом, который распростёрся над городом после утренней казни, стало ясно, что это не облака. Многие в этот чёрный день утратили рассудок, ещё больше было тех, кто лишился своих жизней. И не все рыцари успели добраться до собора. За одну ночь орден потерял почти половину рыцарей в герцогстве.
Неподвижно стоял юноша возле высокого окна святого собора. У его ног лежал потерявший сознание от ужаса оруженосец, за спиной вопили ремесленники и прочий люд, и лишь рыцари да священники молча взирали на жуткие личины, являвшиеся в окнах. Крылатые змеи с головами львов, многоглавые псы, огромные коты с горящими багровым огнём зеницами и бесчисленное множество чёрных теней и полуразложившихся трупов, лишённых вечного покоя неведомым чародейством.
В эти страшные часы рыцарь молил Бога лишь об одном: чтобы девушка осталась жива и невредима. Ведь были в других частях города маленькие часовни, где тоже могли спастись от нечисти. Слишком много было людей в соборе, чтобы пытаться найти её.
А утром всё узнали страшную весть. Герцог не успел спастись. Его стылое тело лежало у ворот дворца.
Глава рыцарей ордена, размещавшихся в этом герцогстве, объявил, что правитель области не оставил наследников, а посему до назначения королём нового герцога, королевскую власть будут представлять рыцари.
По-прежнему каждое утро пылали костры, но вечером все рыцари собирались за круглым столом, обсуждая судьбу обезглавленного нечистью герцогства и принимая решения. Свободного времени у юноши не оставалось. Но перед сном, когда он оставлял дела, ему представлялась словно наяву та прекрасная девушка, которую он видел лишь два раза. Шли дни, и всё большая тоска одолевала его.
Вероятно, думал он, его молитвы остались не услышанными. Однако даже это не поколебало его веру в Бога.


Однажды ночью кто-то постучал в двери особняка. Рыцарь открыл дверь сам. Эта была она.
Как хотелось юноше сжать в объятьях дорогую сердцу девушку, но он лишь поцеловал её руку и вымолвил:
- Бог услышал мои молитвы.
- Истинно так, - кивнула красавица.
Спустя несколько минут они сидели в светлой гостиной. Юноша принёс из винного погреба лучшее вино и разлил в серебряные кубки. Рыцарь зачарованно глядел на девушку и восхищался её чудесным обликом. Её же глаза смотрели ласково и нежно. Потом он взял её за руку и вымолвил:
- Будь моей женой.
От её ответа, от маленького слова зависело, будет ли он пребывать в неизбывной тоске по своей даме сердца или обретёт вечное счастье с возлюбленной.
А она лишь опустила голову.
- Я не могу, - услышал юноша.
- Ты замужем, - ужаснулся он, выпустив её руку.
- Да нет же, нет.
- Но твоё сердце принадлежит другому?
- Оно принадлежит тебе, - ласково произнесла красавица.
Сердце его забилось сильнее, но разум не мог понять.
Рыцарь ждал, что она скажет дальше. Девушка же ничего не говорила, поэтому он спросил первый.
- Скажи мне, что я должен делать?
- То, что велит твой разум, а не твоё сердце, - загадочно произнесла красавица.
- Я полюбил тебя в тот миг, когда увидел. И могу думать лишь о тебе.
Странные слёзы появились в её глазах вместе с невыносимой грустью.
В этот миг в комнату вошёл оруженосец, чтобы убрать со стола и странно воззрился на два бокала.
- Господин, позвольте спросить? – дрожащим голосом спросил он.
- Что случилось? – удивлённо взглянул на него рыцарь.
- Зачем вам два бокала? Вы вызываете духов? Это вы чародей?
- Что за глупости! – воскликнул юноша и вдруг поменявшись в лице, внимательно посмотрел на сидящую напротив.
- Он меня не видит, - подтвердила она. – И не слышит.
- Иди отдыхать, друг мой. Завтра ты всё поймёшь.
Оруженосец не посмел ослушаться и удалился.
- Кто ты? – спросил рыцарь вновь, спустя минуту.
- Я пришла, чтобы помочь.
- Ты ангел?
- Вы нас называете так.
- Почему же ты явилась именно ко мне?
- Тебе предначертано судьбой стать спасителем своей страны и обречь себя на вечные муки, - она точно не хотела больше скрывать правду от юноши. – Ты должен выбрать. Если ты откажешься, то смерть твоя и всех будет лишь вопросом времени.
И рыцарь безропотно согласился, даже не помышляя об отказе.
- Вы сжигаете на кострах невинных, - покачала головой девушка.
- Среди них мог быть тот, кто наслал на нас эту напасть, - возразил рыцарь.
- Среди них его никогда не будет. Ибо он у вас всегда перед глазами.
- Что ты говоришь? – воскликнул рыцарь.
- Известно ли тебе, почему нечисть не может проникнуть в храмы и церкви?
- Это места, освящённые самим Богом, - уверенно ответил юноша.
- Бог совсем не такой, каким вы его представляете.
- Какой же Он?
- Этого я не могу сказать. Но могу сообщить другое: причина, по которой вы до сих пор спасаетесь от тьмы и мрака, проста и ныне трагична.
- Я не понимаю, - признался он.
- И не должен. Я тебе скажу: нечисть не может проникать в ваши храмы, потому что не знает, что это возможно. И едва ей это станет известно, мир погибнет во тьме и безумии. Не спасут вас ни святые стены, ни кресты из серебра. Ничто.
- Что же будет? - побелевший как полотно, он едва шептал.
- Конец всему.
- Что я должен делать?
- Умертвить того, кто сообщит об этом Князю Тьмы. Это архиепископ. И сейчас он уже готовиться к разговору с Дьяволом.
- Боже милостивый! – выкрикнул рыцарь в отчаянии. – Надо спешить.


Рыцарь, облачённый в латы, вихрем проносился на своём коне по мощёным улицам города. Железные подковы выбивали из камня яркие искры. Случайные прохожие удивлённо глядели вслед всаднику.
Двери собора были гостеприимно распахнуты. Юноша спешился и вошёл внутрь. Монахи и епископы высыпали из своих келий, однако не посмели его остановить.
- Мне нужно срочно к архиепископу, - сказал он одному из рыцарей ордена, стоящих на страже у дверей из красного мрамора.
- Архиепископ приказал никого не пускать, - возразил тот.
- Глупец, от этого зависит судьба всего герцогства! – вскричал юноша, сказав истинную правду, и только это, очевидно, заставило стражника уступить.
Страж посторонился и запер за вошедшим двери.
Рыцарь огляделся. В конце длинной, пустующей залы была ещё одна дверь - из дерева, с золотыми узорами. Странный шум и рев доносился из-за неё, и голос, слишком тихий, чтобы можно было разобрать слова.
Дверь не поддавалась. И тогда юноша вытащил меч и наносил удар за ударом, пока она не рухнула грудой обломков.
На миг он оцепенел от увиденного. Здесь было самое святое место в герцогстве, здесь жил архиепископ и писал свои святые учения. А теперь иконы и кресты были повалены, повсюду горели красные зловещие свечи, а на мозаичном полу светилась пентаграмма. И неистовый голос отчётливо произносил слова древнего заклятья.
- Скажите мне лишь одно, святой отец! – сказал рыцарь, приставляя клинок к горлу старого архиепископа. – Что заставило вас пойти на это.
Архиепископ отнюдь не был безумным. Просто казался усталым стариком.
- Мы все умрём, - произнёс священник, даже не думая сопротивляться. – Это только вопрос времени. Я лишь ускорил судьбу герцогства и мира, а себе же хотел обеспечить второе место в Новом Царстве, Царстве Тьмы, Царстве Дьявола. Что грешного в том, что человек не хочет умирать?
- Пойдёмте, святой отец, - мягко сказал юноша. – Вам здесь больше делать нечего.
И тут старик издал вопль и неожиданно напоролся дряхлой шеей на острый клинок. Рыцарь не успел его отдёрнуть.


Святая инквизиция, объявившая покойного архиепископа служителем Дьявола, хотела сжечь на костре и его убийцу. Однако вмешательство ордена, и в частности старого друга отца, спасло рыцаря от казни.
До самой смерти ему суждено было прожить в сырой темнице под герцогским замком. Юноша был исключён из ордена и отлучён от церкви за убийство священнослужителя, однако жизнь ему дарована была судьбой долгая. И до самой смерти он не усомнился в своей вере, и не забыл божественной красоты той, кто являлась ему одному трижды.
Верный оруженосец написал поэму о своём бывшем господине, дабы люди были бдительны и не забывали великий подвиг молодого рыцаря, спасшего весь мир от страшной участи.
Говорят, однако, оруженосец не знал о том, что ещё много раз к заточённому в темницу рыцарю являлась его возлюбленная из рода ангелов. И кто знает, может это и была правда, ведь для неё не были преградой ни крепкие стены, ни стражники.
Макс Артур

Михаил Гнитиев- Волчья лапа (рассказы о волках)

Трое мужчин стояли и смотрели на небольшой пятачок земли между лугом и посыпанной гравием дорогой. На влажной черной поверхности, пробитой редкими тонкими стрелками травы, отчетливо выделялся след огромной волчьей лапы.
-- Да я тебе говорю! -- заявил Петухов и выматерился. -- Это точно он!
Лесник нагнулся, разглядывая след.
-- Матерый, -- распрямившись, категорично заключил он.
-- Во! -- обрадовался Петухов, победно глянув на Карцева. -- Я ж говорю! Его даже собаки боятся. Унес теленка, -- ну хоть бы одна гавкнула!
-- Не каждый волк такого теленка утащит, -- согласился Карцев.
-- Во, во! -- радостно зачастил Петухов. -- А мне не верили! Я говорю, -- волк! А они, -- меньше пить надо. А я и не пью теперича, у меня эта... как это... мать ее... аллергия, вот...
-- Ну, а ты то, Ляксеич, уж в волках понимаешь! -- обратился он к Карцеву и вдруг осекся. Лесник укоризненно посмотрел на Петухова и повернулся к Карцеву:
-- Значит так, Ляксеич! Будем капканы ставить! Ты там посмотри, что к чему, -- наладь, в общем, свое хозяйство, а я наших, да с Выселок предупрежу: чтобы, значит, никто не влетел ненароком в капкан, ну и пойдем, значит, ставить! А потом облаву с мужиками проведем.
-- Только непременно коляновского волкодава надо будет взять, -- вмешался Петухов. -- У Коляна не собака, а зверь! А то нашим бобикам только за кошками и гонять!
-- Это верно, -- согласился Карцев. -- Если и коляновский волкодав против этого волка хвост подожмет, то пиши пропало!
-- Ну, вот и порешили! -- подытожил лесник. -- Ладь капканы, Ляксеич, а уж облава -- мое дело.
Карцев кивнул, попрощался и пошел к дому. У самого крыльца его нагнал лесник, неловко откашлялся и, глядя в сторону, сказал:
-- Ты, Ляксеич, это... да не слушай ты этого болтуна Петухова! Язык без костей, вот и мелет всякую чушь! Волки к нам и раньше в лес чуть не каждый год забегали, -- да я пацаном был, помню... Да их всегда быстро изводили, так что -- дело знакомое. Да... а насчет того волка... ты не сомневайся, убили его! В Ерохинском лесу убили. И без лапы он был, точно говорю, -- сам у мужиков спрашивал. Точно -- без лапы!
Карцев положил руку на плечо леснику.
-- Да успокойся ты, Митрич! Верю я тебе, верю. И вообще... забыл я про того волка, понял? Забыл -- и все!
Он перешагнул через порог и притворил дверь, бросив на прощание леснику "ну, бывай". Лесник постоял немного, покачал головой и горестно вздохнул: "Врешь, Ляксеич, -- не забыл! И себе ведь врешь. Пропадет мужик, эх, пропадет!"
Не сняв в сенях сапог, Карцев прошел в комнату и, подняв лежак старого продавленного дивана, достал оттуда охотничий карабин "Барс". Вынул магазин -- острые головки патронов мягко засветились медью. Карцев закинул карабин на спину и вышел из дома.
Он шагал по лесной тропе и чувствовал, как против своей воли погружается в странное тревожно-лихорадочное состояние. Несколько раз он произнес вслух: "Опять... Опять он!" и, вдруг отдав себе в этом отчет, -- испугался. А когда обнаружил, что незаметно для себя свернул на тропинку, ведущую к озеру, то -- вконец расстроился. Неведомая сила тащила его к прошлому, к тому, что последние два года он упорно пытался забыть. Но прошлое настигало его в ночных кошмарах, а теперь -- снова появилось и в реальности.
"Да возьми же ты себя в руки, черт возьми!" -- громко вслух выругался Карцев. В ответ раздался тихий женский вскрик. Карцев прикрылся ладонью от садящегося за кромку леса ослепительно-оранжевого солнца и глянул на берег.
Там, среди ивовых кустов и камышей, стояла высокая стройная светловолосая девушка в ярком цветном сарафане. Прикрыв руками рот, она испуганно смотрела на Карцева. Затем испуг исчез из ее широко открытых глаз странного зеленоватого цвета и она звонко рассмеялась:
-- Ой, Господи! Как же вы меня напугали.
-- Извините, -- смущенно пробормотал Карцев.
-- А вы кто? Лесник? -- с любопытством поинтересовалась девушка.
-- Да нет, я тут в Марьине живу! -- объяснил Карцев. -- Каждое лето сюда приезжаю.
-- Ой! Да ведь это же совсем рядом! -- удивилась девушка. -- А я вас прежде никогда не видела! Я в Выселках живу -- к отцу на лето приезжаю. Надо же -- через лес живем, рядом, рядом, -- а никогда не встречались.
-- Так ведь разные районы! -- пояснил Карцев. -- Дороги в город разные! Да и в гости друг к другу местные не ходят -- как сычи живут.
-- Вообще я тут часто в лесу марьинских встречаю! Ну, это когда грибы и ягоды собираем, а вот вас...
-- Да, кстати -- о лесе! -- нахмурившись, прервал ее Карцев. -- Не очень-то сейчас по лесу гуляйте! Тут волк объявился, теленка вот с фермы унес.
-- Ой, правда? С ума сойти... -- всплеснула руками девушка. -- А я слышала, что два года назад в этом лесу волк девочку загрыз. И, говорят, прямо на этом самом месте! А ведь такое красивое место! Я очень люблю отсюда на закат смотреть. И вот здесь такая трагедия случилась! А вы слышали об этом?
Карцев отвернулся и глухо ответил:
-- Это была моя дочь.
Девушка охнула.
-- Ой, простите меня, дуру! Ради Бога, простите!
-- Да что там! -- Карцев посмотрел на нее и устало улыбнулся. -- Все уже в прошлом... Вы знаете, а ведь она тоже любила смотреть на закат! И с этого самого места! Я всегда ходил с ней вместе. А в тот день не смог... не получилось. Понимаете, пришел с рыбалки, устал, прилег после обеда отдохнуть и... Она не стала меня будить, не хотела беспокоить... и пошла одна...
Карцев помолчал, затем продолжил:
-- Потом сделали облаву, капканов понаставили, да волк как сквозь землю провалился! Лишь в одном капкане, что у старой гати ставили, я нашел вот это...
Он полез в карман и достал сверток из полиэтилена. Развернул -- там лежала высохшая волчья лапа.
-- Вот! Видно, попал в капкан, да сам лапу себе и отгрыз, чтобы уйти. И -- словно оборотень, как сквозь землю провалился! Собаки следа не брали, а лишь выли и поджимали хвосты... так вот и решили -- оборотень!
-- Вот так и остались мы одни. Жена после этого недолго прожила, в прошлом году умерла -- сердце не выдержало.
Карцев замолчал, девушка тоже молчала. Молчание висело в воздухе, словно дымок вечернего костра.
Карцев вдруг спохватился:
-- Солнце-то уж село, сейчас комарье из камышей поднимется, а вы в -- легком платье, ноги голые. Пора вам домой! Давайте-ка я вас провожу.
Они молча шли широкой лесной тропой, и лишь когда лес кончился, девушка взяла Карцева за руку и сказала:
-- Заходите к нам в гости! Мы с папой вон в том доме живем! Самый ближний к лесу, от всех в стороне, видите? Навещайте меня, а то мне будет страшно!
Она весело рассмеялась -- словно хрустальные шарики покатились, и побежала к дому. У веранды оглянулась и помахала Карцеву рукой. Он махнул в ответ. И вдруг почувствовал, как впервые после смерти жены что-то шелохнулось в груди и без всяких видимых причин сердце забилось чаще, чем следовало.
"Нет, не надо этого!" -- решительно подумал Карцев, шагая через лес к дому. "Она почти вдвое моложе меня, совсем еще девочка. А я -- старый комплексующий вдовец с навязчивыми идеями и неподъемными гирями воспоминаний. Не надо!"
На следующий Карцев вместе с лесником ставили капканы. Когда в мешке осталось два капкана, лесник сказал:
-- Ну, хватит, Ляксеич, шабаш! Как Колян приедет, облаву сделаем. У Коляна кобель -- зверь, тигра не испугается, не то что волка! А эти два капкана у гати поставишь... Сам знаешь, где! Порядок? Ну, прощевай, Ляксеич, пора мне!
Лесник ушел в Марьино, а Карцева ноги сами понесли в противоположную сторону. Он и оглянуться не успел, как уже стоял перед верандой большого старого дома. С веранды за ним настороженно наблюдал худощавый мужчина с длинным лицом и глубоко запавшими глазами. На плечи мужчина набросил старый темно-синий двубортный пиджак.
-- Здравствуйте! -- поздоровался Карцев.
-- Добрый день, -- процедил, почти не разжимая губ мужчина. Прозвучало это настолько неприветливо, что Карцев несколько растерялся.
-- Вам кого?
Тут Карцев сообразил, что он даже не знает имени своей недавней знакомой и растерялся еще больше. Как всегда в подобных случаях, он насупился от досады и в течение некоторого времени они стояли, молча окидывая друг друга неодобрительными мрачными взглядами.
К счастью, раздались быстрые легкие шаги, на веранде появилась вчерашняя знакомая Карцева и радостно воскликнула:
-- Вы пришли? Как здорово! Папа, познакомься, это... --тут она запнулась, но Карцев пришел ей на помощь.
-- Карцев Виктор Алексеевич, -- представился он.
-- Я, -- Марина, а это мой папа, -- Всеволод Борисович! Папа, я тебе говорила, помнишь? Виктор Алексеевич проводил меня вчера домой, с оружием в руках охраняя от волков!
Мужчина иронически посмотрел на Карцева, затем вытащил из-под пиджака руку и вяло сжал ладонь Карцева.
-- Мы вам очень признательны, -- без выражения сказал он. -- Садитесь, выпейте чаю. Марина, принеси нам чаю, пожалуйста! Спиртного, извините, не употребляю.
-- Я тоже! -- с вызовом ответил Карцев. Он сел на предложенный стул, поставив рядом мешок с капканами и прислонив карабин к ограждению веранды. При этом он по старой привычке проверил предохранитель и вдруг на чистом дощатом полу веранды увидел большие грязные отпечатки лап собаки или волка.
-- У вас есть собака? -- спросил Карцев, не отрывая взгляда от следов. Ему ответила Марина:
-- Да что вы, откуда?! Папа терпеть не может собак!
-- А это откуда? -- показал Карцев на следы.
-- Зачем мне собака? Я писатель, а не охотник! -- как-то немного невпопад ответил Всеволод Борисович и метнул недовольный взгляд в сторону Марины.
-- Это, наверное, деревенские собаки забегали! -- высказала предположение Марина и вышла, добавив:
-- Я быстренько, у меня почти все готово!
Карцев проводил ее взглядом.
-- Что это?!
Карцев даже подпрыгнул от неожиданности! Голос писателя был полон нескрываемых страха и ярости.
-- Что... что это такое?!
Взгляд писателя был устремлен на мешок Карцева. Мешок приоткрылся и из него чернели металлические челюсти капканов.
-- Это капканы на волка! -- в замешательстве пояснил Карцев. -- Тут волк объявился и мы с лесником...
-- Капканы, -- это омерзительно! -- с нескрываемой гадливостью объявил писатель. -- Это подлость -- ставить капканы! Это -- высшее проявление подлости и трусости! Да, да -- именно трусости!
-- Позвольте, вы что же прикажете -- на волка с дубиной ходить, что ли? -- удивился Карцев. Он еще пытался разрядить ситуацию, переведя все в шутку.
-- А хотя бы и с дубиной! Или боитесь? -- вызывающе усмехнулся писатель. Его тонкие губы изогнулись в иронической улыбке, на мгновение обнажив длинные острые желтые резцы, резко выделяющиеся из верхнего ряда зубов.
-- А вы когда-нибудь попадали в капкан? -- страстно продолжал он. -- О, если бы вы хоть раз попались бы в капкан, вы бы никогда и ни на кого их больше не ставили! Вам бы пережить это чувство дикой ярости и отчаяния, происходящее от нестерпимой боли, но -- в большей степени, от осознания своей собственной беспомощности!
-- Запомните! Хотите охотиться, -- охотьтесь. Но -- честно, один на один! Хоть с дубиной, хоть с ружьем, но давайте своей жертве хоть один единственный шанс. Именно этим и отличается охотник от палача -- он дает жертве хотя бы маленький шанс! Учитесь у волков -- они всегда так поступают. А капканы -- это мерзость!
После этих слов писатель вскочил и стремительно выбежал с веранды, чуть не сбив Марину, возвращавшуюся с подносом. При этом пиджак чуть не слетел с его плеч, полы распахнулись, -- и тут Карцева словно пронизал разряд электрического тока! Он увидел, что у писателя нет кисти левой руки!
Марина поставила поднос на стол и вздохнула.
-- На папу опять нашло? Не сердитесь на него, прошу вас!
-- Дда, нет... все нормально, все... все в порядке, -- Карцев постепенно приходил в себя. -- Извините, Марина, но мне... мне надо идти!
-- Ну вот! Вы все-таки обиделись! -- огорченно сказала Марина.
-- Да нет же, что вы! Просто мне действительно пора идти!
Карцев резко поднялся, взял мешок с капканами и карабин.
-- Я приду завтра, обещаю! А сейчас -- прошу меня извинить.
-- Приходите тогда вечером, раз вы не поладили с папой! -- предложила Марина. -- Вы уж не сердитесь на него, он... он сложный человек. Он живет здесь в одиночестве постоянно. Сам он говорит, что это позволяет ему сосредоточиться на работе. А я знаю -- он просто боится!
-- Кого боится? -- удивился Карцев.
-- Людей! Он их боится и не любит! Ему можно только посочувствовать -- люди его не понимают, относятся настороженно и враждебно! И мама его не понимала! Только одна я его понимаю!
Марина перевела дух и улыбнулась Карцеву.
-- Так что, раз вы не приглянулись папе, то приходите вечером, после захода солнца! Он в это время уходит гулять. Папа говорит, что ему лучше всего думается ночью: он иной раз до утра ходит, особенно, когда лунная ночь. Сегодня как раз полнолуние: я думаю, что он уйдет еще до заката, а вернется под утро. Так что, -- приходите! Чаю выпьем, поговорим... Обещаете?
-- Обещаю! -- ответил Карцев.
Повисла пауза.
Марина выжидающе смотрела на Карцева. Он торопливо и невнятно попрощался и быстро вышел. "Еще не хватало, чтобы она меня поцеловала!" подумал он с раздражением. "Ведь она чуть ли не вдвое моложе меня! Нет, не приду!"
Но он знал, что придет! Обязательно придет!
Свернув за угол, Карцев остановился возле куста шиповника, поправляя ремень карабина и вдруг заметил на ветке возле большого цветка серое пятно. Шерсть! Карцев снял клочок шерсти с ветки, помял его пальцами -- сомнений не было: волчья шерсть!
Он в волнении поднял глаза. Над кустом темнело раскрытое настежь окно; а на резном наличнике, крашеном ослепительно белой эмалью отчетливо выделялось что-то темное. Карцев, цепляясь одеждой за колючий шиповник, подобрался поближе. Так и есть! Темным пятном оказался зацепившийся за резьбу наличника клочок шерсти. Точно такой же, как на ветке.
Карцев выбрался из кустов. Беспокойство вновь нарастало в нем, но теперь он знал, в чем причина. Он давно подозревал особенную породу того волка! Но, если раньше в его распоряжении были лишь домыслы и рожденные ночными кошмарами видения, то теперь появились и факты! А факты -- упрямая вещь, как ни крути! И в памяти Карцева вновь и вновь оживала сцена: соскальзывающий с плеча писателя пиджак и культя левой руки.
"Левая, левая!" повторял Карцев, чуть не бегом направляясь к дому. Ввалившись в дом, он включил торшер и упал на диван под мягкий свет, струящийся из-под пыльного выцветшего абажура.
Он достал из кармана пакет с волчьей лапой, которую сам лично нашел в капкане два года назад, потом -- обнаруженные сегодня клочки шерсти. Идентичность шерсти сомнений не вызывала.
"Левая! Левая!" повторял Карцев, рассматривая волчью лапу и улыбаясь. Вот почему раненый волк тогда как сквозь землю провалился! Сколько от гати до дома писателя? Да всего ничего...
Звенья предположений и фактов вдруг сложились в цепь -- связь времен восстановилась!
Два года Карцев видел почти каждую ночь во сне человека, превращающегося в волка, но ему никогда не удавалось разглядеть лица оборотня. Но теперь Карцев знал его лицо! Впервые за последние два года Карцев почувствовал себя великолепно! Его наполнила спокойная деловая сосредоточенность. И он спокойно и сосредоточенно принялся за дело.
Из старого буфета он достал две почерневшие гнутые серебряные ложки и бросил их в железный ковшик. Потом достал форму для пуль, растопил серебро в пламени паяльной лампы и вылил в форму.
Пока серебро остывало, Карцев осторожно вынул у пяти патронов пули в медной оболочке, после чего вставил туда серебряные -- только что отлитые, они ярко блестели тупыми (чтобы не прошили тело насквозь, а вошли, разрывая плоть, и там бы остались) рыльцами. Затем Карцев заполнил магазин, предварительно прощелкав каждый патрон затвором, чтобы убедиться -- ни один патрон не застрянет в патроннике.
Закончив оружейные дела, Карцев прилег на диван и впервые за последние два года уснул крепким, без сновидений сном.

Утром Карцев встал бодрый и веселый. Наспех позавтракав, он отправился в лес, срубил тонкую стройную осину и аккуратно вытесал пару колов с метр длиной. Затем на небольшой лесной полянке неподалеку от озера вырыл яму в два куба земли. А потом ушел домой, пообедал и снова лег спать -- надо было набраться сил перед решающей схваткой.
Незадолго до заката Карцев вышел из дома с карабином, заряженным серебряными пулями, и отправился к озеру. "Только бы там не было Марины!" -- как заклинание повторял он.
Марины возле озера не было, видно, ждала его дома. Карцев встал под разлапистой сосной. Он смотрел на солнце, исчезающее за кромкой леса на дальнем конце озера. Из прибрежных зарослей поднимались, назойливо зудя, эскадрильи комаров. "В каком он будет обличии -- волка или человека?" думал Карцев. "Какая, впрочем, разница! Главное, -- не пропустить е
И пропустил! Не было слышно ни шороха в серых вкрадчивых сумерках, и вдруг -- насмешливый голос за спиной произнес:
-- Неважный у вас слух, господин охотник!
Карцев рывком повернулся, держа карабин наперевес.
-- А вы что, нападать собрались? -- с вызовом спросил он. -- Ну, давайте!
Писатель весь как-то подобрался и внимательно глянул на Карцева.
-- А, по-моему, это вы собрались нападать, батенька! Теперь вы хоть по честному, без капканов, -- один на один. Правда, с карабином! Ну, да ладно! Полагаете, я не справлюсь с вами голыми руками?
-- Зубами! -- уточнил Карцев. Он внимательно следил за писателем, который неуловимыми движениями плавно приближался к Карцеву. Услышав последнюю реплику Карцева, он на мгновение остановился, недоуменно переспросив: "Что?! Ах, да!" И улыбнулся, показав длинные желтоватые клыки в верхнем ряду зубов. И Карцев понял -- если вскинуть карабин, попытаться прицелиться, то -- прыгнет! И Карцев выстрелил, не целясь, от бедра!
Пуля отбросила писателя назад и он навзничь рухнул на траву. Карцев осторожно приблизился. В верхней трети груди писателя по рубашке расплылось кровавое пятно. Глубоко посаженые глаза странного зеленоватого цвета неподвижно глядели в черноту ночного неба, мертво блестя в потустороннем свете полной луны.
"У Марины такие же глаза, странные" -- подумалось вдруг Карцеву и неожиданная мысль пробила его холодным потом. "Нет, только не это! Хотя... нельзя исключить, что и Марина поражена этой страшной болезнью! Наследственность... О, Боже, только не это!"
Он оттащил тело на полянку, сбросил в яму и резким движением вогнал осиновый кол в грудь. Острый кол легко прошел тело насквозь, но Карцев ударами приклада вбил его еще глубже, пригвоздив оборотня к тайной лесной могиле навечно. Потом он достал из кармана волчью лапу, бросил ее на тело и засыпал яму.
"Все, конец оборотню!" -- с облегчением подумал Карцев и взял карабин. Он чувствовал, что сегодня наконец заснет спокойно -- без кошмаров и сновидений, и всегда будет спать так! Но для этого необходимо было решить еще один вопрос, -- самый последний! И, -- самый главный для Карцева.
И он отправился уже знакомой дорогой к дому оборотня.
Полная луна уже забралась высоко, заливая ярким потусторонним светом лесную дорогу, по которой быстро шагал Карцев. Стояла полная мистических шорохов и вздохов лесная тишина. И лишь один громкий звук звучал в ночном лесу -- глухой стук сапог Карцева. Один вопрос волновал Карцева. И было два ответа на этот вопрос. И все зависело от того, в каком обличии встретит его Марина -- человеческом или волчьем.
В окне кабинета горел красноватый свет торшера. Поминутно озираясь и держа карабин наготове, Карцев осторожно подкрался к окну кабинета. Это было то самое окно, на котором Карцев нашел клочок волчьей шерсти.
Карцев заглянул в окно: на диване сидела Марина и читала какую-то толстую книгу. Но главное -- она была в человеческом обличии!
Карцев облегченно вздохнул и поставил карабин на предохранитель. Словно камень упал с его души, и теперь четыре оставшихся патрона с серебряными пулями уже никогда ему не понадобятся.
Он осторожно вылез из кустов, зашел со стороны веранды и громко постучал, крикнув при этом: "Марина, откройте! Это я, Карцев". Послышался быстрый стук каблучков и через несколько секунд дверь открылась... На мгновение вдруг в голове у Карцева возникла картина -- огромная волчица бежит, стуча когтями по доскам пола и передними лапами распахивает дверь! Рука Карцева быстро скользнула к предохранителю карабина, но мозг остановил бег пальцев: "Опомнись! Это уже паранойя!"
Дверь распахнулась -- на пороге стояла Марина. И по прежнему в человеческом обличии. Карцев тряхнул головой, отгоняя видение с волчицей и поморщился.
-- Что с вами? -- озабоченно спросила Марина, уловив его гримасу.
-- Так... ничего особенного. Устал просто... немного! -- пояснил Карцев.
Они прошли в кабинет и расположились на диване.
-- А самовар уже остыл! -- сообщила Марина. -- Я его снова поставила -- он электрический, это быстро... А где же вы были? Охотились на волка?
Карцев кивнул.
-- И как -- успешно? -- заинтересовалась Марина.
Карцев замешкался, не зная как ответить.
-- А папу не встречали? Не съел бы его волк!
-- Не беспокойтесь, быть съеденным волком ему уж точно не грозит! -- громко рассмеялся Карцев. По вполне понятным причинам эта мысль показалась ему весьма забавной. Вспомнив однако, что речь идет об отце Марины, он счел необходимым сгладить невольный цинизм:
-- Ну, ваш отец все-таки не бабушка Красной Шапочки!
-- Вы на него не сердитесь! -- попросила Марина. -- Папа сказал, что вы ему очень не понравились, но не обращайте на это внимания! Это все из-за капканов! Папа очень не любит капканы и тех, кто их ставит! А вы знаете, почему?
-- Почему? -- насторожился Карцев.
-- О, это трагическая история! Ведь раньше он был страстный охотник и особенно обожал силки и капканы. Он даже делал их сам, придумывая собственные конструкции! Можете представить -- в них попадались даже волки и лисы! Видите, вон там -- большая волчья шкура на полу? Тоже один из папиных трофеев! Я ее каждый день сушу здесь, на окне, -- чтобы моль не завелась! Это ведь помогает от моли, правда?
-- Да-да, конечно! -- рассеянно кивнул Карцев. Его немного расстроило столь прозаическое происхождение клочков волчьей шерсти на окне и шиповнике, но он утешил себя мыслью, что это -- второстепенное доказательство. А основные и неоспоримые: хищение волком теленка с фермы, глубокая ненависть к капканам и охотникам, страсть к ночным прогулкам и, особенно, отсутствие кисти левой руки. В целом цепь доказательств представлялась Карцеву вполне стройной и убедительной системой.
-- Ну, так почему же ваш отец возненавидел капканы? -- спросил Карцев Марину.
-- Однажды папа решил поставить капкан на медведя. И произошло несчастье: сорвалась пружина, его руку зажало капканом и папа никак не мог освободиться... Когда он понял, что руку не спасти, то он отрезал сам себе кисть левой руки ножом!
"Вранье!" -- пронеслось вихрем в голове у Карцева; он медленно и неестественно громко проговорил:
-- Не может быть!
-- Нет, нет! Все было именно так. Вот -- смотрите!
Марина подошла к секретеру, опустила дверцу и достала литровую банку, закатанную жестяной крышкой. В банке, по плечики заполненной спиртом, плескалась кисть человеческой руки!
-- Папа специально держит ее в секретере. Он говорит, что такое напоминание постоянно заставляет его задумываться о последствиях своих поступков!
Карцев взял банку в руки. Кровь бросилась в голову, в висках застучали молоточки. "Левая! Левая!" -- с отчаянием подумал он.
А Марина продолжала:
-- Теперь вы понимаете, почему он такой странный и мрачный? А не улыбается он всю жизнь, сколько я его помню! Говорит, что в детстве из-за длинных клыков на верхней челюсти сверстники его постоянно дразнили! Да и в личной жизни, я так думаю, это порождало определенные проблемы. Поэтому он никогда не улыбается, а ведь он -- просто стесняется! И он, в сущности... Ой, самовар!
И Марина выбежала из кабинета.
-- Кстати! -- крикнула она из кухни. -- У вас в Марьине сегодня арестовали какого-то Петухова! Говорят, что он украл с фермы теленка, продал его, а все свалил на волков! И для убедительности даже следов волчьих понаставил! Вот хитрец! А вы слышали об этом?
-- Да, да... -- механически отозвался Карцев. Он переводил взгляд со шкуры на банку и обратно. И лишь одна мысль билась в пустом, как чугунок, черепе: "Этого не может быть! Этого не может быть!"
Через минуту он уже мчался по лесу, сжимая в одной руке карабин, а в другой -- злополучную банку с человеческой кистью левой руки. В такт шагам в висках монотонно бился рефрен: "Этого не может быть! Этого не может быть!"
Прибежав на поляну, Карцев долго искал в кустах брошенную им недавно лопату. Найдя ее, наконец, он, как одержимый, принялся лихорадочно раскапывать могилу. Когда лопата вместе с землей выбросила волчью лапу, Карцев отряхнул ее от земли и положил рядом с банкой.
Некоторое время он остановившимся взглядом смотрел на освещенный полной луной сюрреалистический натюрморт: отрезанную человеческую кисть в банке из-под маринованных огурцов и лежащую рядом волчью лапу. Обе были левые. "Левые!" -- произнес вслух Карцев. И понял, что у него есть только один выход из этой страшной и нелепой истории.
Он снял с правой ноги сапог, затем -- носок. Опер карабин прикладом о твердый корень. Медленно взял в рот ствол карабина, почувствовав во рту кислый вкус металла и пороха. "Вот он, вкус Вечности!" -- подумал Карцев. "Ни кошмаров, ни сновидений! Ничего больше -- только сон! Спокойный сон навсегда..."
И он нащупал спусковой крючок босым пальцем правой ноги...

Удивительная вещь, эти праздники. Ты ждешь их, ждешь, конечно, сопутствующие им подарки, причем каждой из нас хочется именно сюрприз с бантом (видно заложилось в наш мозг еще в детстве этот бич). В надежде и в предвкушении, что там за бантом и мещерой окажется то самое, вожделенное тобой уже как месяца два-три, а может и всю жизнь! И какое наступает разочарование, когда из всех подарков нет ни одного стоящего и долгожданного.

И тут всплывает мысль о чудо полочке. В моем доме есть она, такая чудо-полочка ненужных подарков. Эту традицию я переняла еще от мамы, все, что ей на данный момент не нравилось, она складывала туда, а потом, на день рождение подруг, коллег, на восьмое марта, на день домохозяек, день весны, день всех влюбленных и.т.д

Она - мудрая и экономная женщина, все это добро раздаривала (главное надо надписать еще при получение вами подарка, от кого он, чтоб потом через некоторое время не подарить его обратно этому дарителю). И все удивлялись,:«Ох, Ленка какая ты молодец ,никогда не забудешь ни один праздник, всегда есть что-то наготове, порадуешь нас любимых... Ох Ленка, аж стыдно, как-то из головы вылетело (или поздно вспомнила магазины уже закрылись) а ты о всех помнишь и т.д».

И вот моя полочка была набита до отказа всякими там полотенцами, неподходящими мне по интерьеру; cкатерть – на мой взгляд, ужасно оляпистой расцветки; очередной набор геля для душа и других причиндалов какой-нибудь фирмы Орифлейм-Эйван; духи в количестве 2-3 штук, местного разлива и 2-3 легально кутюр, но в этом деле я консервативна, предпочитаю один и тот же аромат уже на протяжение 5 лет, поэтому даже не поддаюсь искушению понюхать; коробка конфет – это вообще самый худший подарок, и от него надо избавляться в первую очередь, а то в один прекрасный (скорее ужасный) момент она убедит себя скушать, а потом придется лишние круги в спорт зале наворачивать.

Оно мне надо? Книги о готовки - все 65 штук я не прочитаю это однозначно, но моя свекровь, видимо, убеждена в обратном, и с усердием мне их продолжает дарить на каждый праздник. Уменя даже закралась мысль в голове, а нет ли у нее какого-либо контракта с этими кулинарными издательствами?!!

И так можно еще долго перечислять: свечки; игрушки в виде новогоднего талисмана; носовые платки; детские вещи, которые не успели сносить, и бирки предусмотрительно не отрывали и т.д. и т.п.

Но, судьба играет с нами как хочет. 30 декабря мой молодой человек должен был уехать на новый год в другой город. Я была этим очень озабочена, отвыкла я как-то встречать Новый Год вдвоем с дочкой. Решила воспользоваться своим старым методом «кто примет». Начала скарпулёзные поиски в записной книге. И вот все закончилась можно сказать успешно - пристроила себя с дочкой к старой своей знакомой (мы с ней уже так год не общались, вот как раз настала пора провести ремиссию нашей дружбы).

Людка только развелась и ей нужна была моральная поддержка. В общем, мой благоверный впопыхах поздравил самым заурядным набором: цветами и мягкой плюшевой коровой (год коровы же наступал, куда без нее родимой)! Корова была ничего такая, в красной шапке с корзинкой в руках, а из корзинки торчали что-то похожее на ромашки-цветочки.

Я благополучно отправила своего суженого в путь-дорожку. А сама с дочкой направилась к Людке. К моему стыду, прихватив эту злосчастную корову в подарок ее дочке, а самой Людке - духи. У Людки в гостях оказались еще мамки с детишками из ее дома, да и так просто группа поддержки – девчонки с работы. В общем отметили мы на славу.

И в обед уже этого года я была дома. Позвонил мой любимый и начал вопросы мне задавать: Как отметила? Как у меня настроение? Жду ли его? Потом попросит взять корову… Я говорю, что беру (хотя сама уже не стороже.. странный он какой-то). Он меня опять спрашивает, ну как она мне нравиться ?..Я отвечаю, что очень..(про себя думаю что-то точно не так, может догадался, что я передарила ее что ли)..

И тут он меня огорошил: «Засунь руку в корзинку любимая»…

Я говорю - « Засунула» (а сама понимаю нелепость моей ситуации).

Он: «Ну?? Достала?»

Я: «Угу»

Он: «Ну??»

Я: «Что НУ??»

Он: «Ну ты согласна??»

И тут меня пробил такой смех... вот так я дала согласие и надела невидимое кольцо на палец, расхваливала, какое оно красивое своему горе-жeнишку, говорила какой он молодец, и большой оригинал. «Да, да точно по размеру, зай, не беспокойся»..

После разговора, я в ужасе начала звонить Людке, просить корову обратно, объяснять нелепость моей ситуации. Людка искала-искала и не нашла.

«Кто то из детей заиграл ..» Обзвонила всех ее гостей... И все-таки с горем пополам нашлась эта дорогая и долгожданная Корова.

Потом конечно, спустя некоторое время я рассказала Зайцу своему как попутешествовало мое колечко. Корова стала мне так дорога, что я никому никогда ее не отдам. Ей была уготовлено почетное место на свадебном лимузине вместо традиционной куклы. Сейчас стоит она у меня на пьедестале из книг, радует глаз.

Конечно я сделала выводы, что слишком цинично относилась к подаркам, ведь кто кроме нас знает, что нам нужно? Но от полочки своей не избавилась, ведь вещи в ней как кочевники, путешествуют из квартиры в квартиру, в поисках того кому она будут действительно милы и нужны.

P/S.Надеюсь, кому-либо мой рассказ будет полезен, быть может мужчины подчеркнут для себя оригинальное предложение руки и сердца в новый год, ведь об этом мечтает точно каждая. А быть может, из дам кто то заведет такую полочку. С наступающим вас. Всех крепко целую и обнимаю.

Низкий поклон тебе, корова!

Наталка, 23 год, Москва

Впервые я увидела их перед Новым годом. Колоритная пара сразу привлекла мое внимание.
Она маленькая, очки в модной оправе, стремительная, рыжая, наглая, настоящая хищница, всегда одетая по моде, словно сошедшая с обложки глянцевого журнала. От нее веет достатком и успехом. Этакая самодостаточная леди.
Он при ней выглядел довеском. Высокий худой, стильный, длинные волнистые волосы зализаны назад… Какой-то странный тандем. Не она с ним, а он при ней. Два-три раза в день они поднимались в кафе дорогого торгового центра, проводили там какое-то время и уходили так же стремительно, как и пришли. Однажды в феврале я встретила их в театре. Билеты на «…Женитьбу Фигаро» от Табакерки недешевы. В партер 5-6 тысяч. Мэр с семьей именно там восседал. Немного впереди нас. Эти двое стояли на верхней ступени лестницы и мило беседовали. Подумалось, что обсуждают местный бомонд. Помимо мэра на спектакле присутствовали еще какие-то местные знаменитости… Выдающееся событие, приехал столичный театр и привез звезд. Каждый день на протяжении полугода они приходили в кафе. Каждый раз я смотрела на них и думала, что же их связывает вместе? На любовников они походили мало, но от обоих веяло сексом. Именно сексом. Потом вдруг перестала видеть их вместе. Он пролетал как обычно мимо в кафе, а потом обратно. Ёе не было. Вчера поднимаю голову от книги и вижу знакомые ботинки…. Ботинки неспешно проходят мимо меня… Обычно неслись стремительно вверх или вниз по эскалатору и мимо не ходили никогда…. Рядом идет милая девочка, нежная блондинка с веснушками на наивном круглом личике, глаза светятся… минимум косметики, максимум обаяния… Они как два существа из разных миров. Он заглядывает ей в глаза, держит за руку. На эскалаторе стоит близко-близко дыша ей в пушистую макушку…
И, кажется, что оба совершенно счастливы…
Жаль не смогу наблюдать за этой парой следующие полгода. Меняем место дислокации.

Туфелька для Золушки

У меня очень маленький размер ноги, 34. Обувь найти почти невозможно - я имею в виду взрослую обувь, а не детские тапочки или босоножки. То есть - обувь то найти возможно, но чтобы она еще была и красивая...

Помните, как говорят французы? Женщину делают голова и ноги. Я с этим полностью согласна: и в плане ухоженных, намытых и уложенных волос, и в плане безупречной, красивой, волшебной обуви. Когда на твоих ножках обуто что-то легкое, удобное и красивое, то меняется походка, меняется настроение, меняется мир вокруг. Чем легче ты бежишь по улице, тем ярче ты бежишь по самой жизни! Это аксиома, и в доказательствах она не нуждается!

А однажды у меня появились одни абсолютно волшебные туфельки, которые напрочь изменили мою судьбу.

В тот день я обшаривала сеть в поисках магазинов, где продается обувь нестандартных размеров. Казалось бы - чего проще - вбиваешь в поисковик "обувь маленьких размеров" и заказываешь себе на здоровье. Но не тут-то было. Я хотела что-то красивое, по-настоящему красивое, у меня был повод одеться по высшему разряду, туфли должны были подходить к цвету моего темно-синего бархатного платья, и магазин не должен был находиться у тьме-таракани, потому что времени, чтобы дожидаться доставки у меня не было. И вот - о,чудо! - я нашла один интернет магазин обуви в Москве, там были размеры до 35-го, и там были МОИ туфли. Бархатные, синие, с двумя капельками стразов на узком бантике над высоким каблуком, последняя пара - МОЕГО размера. Я была счастлива. Всего два часа поиска - и чудо у меня в кармане. Как я боялась, что сейчас начну оформлять заказ, и узнаю, что они уже проданы. Но нет, заказ у меня приняли, перезвонили, и я помчалась сама их выкупать и забирать со склада.

На следующий день я отправилась на прием в посольство Великобритании, в длинном платье с разрезом, с высокой прической и новых туфлях. Неожиданно, да? Неожиданно, но осуществимо, ибо шла я туда не как я сама, а как спутница моего брата, который работал при посольстве России в Лондоне и, будучи в данный момент в Москве, был приглашен на прием. Жена его осталась в Лондоне с детьми, и он позвал меня в качестве своей спутницы. Все так просто и не замысловато на первый взгляд... но как же мне хотелось блистать! Каждая девочка мечтает однажды побыть принцессой и сходить на бал. Я дожила уже до 26-ти лет, и мне все равно - по-детски - этого хотелось.

Прием был прекрасен: много огней, шампанское в искрящихся бокалах, цветы, живая музыка, галантные кавалеры, приглашающие дам на вальс. Я чувствовала себя по меньшей мере Золушкой, попавшей в другой мир, сказочный и удивительный. Я танцевала, смеялась, вспомнила весь свой запас английского, чтобы разговаривать с танцующими со мной мужчинами на их родном языке, и это было восхитительно. Особенно мне понравился Марк, высокий темноглазый юноша пригласивший меня на второй танец, и сильно, но бережно сжимавший мою руку во время вальса. Он был немногословен, больше улыбался и молчал, слушая мой неидеальный английский, но похоже все понимал, и все ему нравилось. Мы танцевали с ним несколько раз, и мой брат, подойдя ко мне в перерыве между танцами, сообщил, что Марк работает с ним в Лондоне и считается там очень перспективным женихом. Замуж я не собиралась, но отвечать взглядом и улыбкой на взгляды Марка мне было приятно и щемяще-сладко.

Прием закончился совсем не так радужно как начался. Уже спускаясь на улицу после окончания праздника, я обернулась на лестнице назад, мне хотелось найти взглядом Марка и попрощаться с ним, неловко подвернула ногу и полетела со ступенек вниз, красиво и громко. То ли каблук зацепился за железную штангу, держащую на ступенях красный торжественный ковер, то ли еще какая оказия с ним приключилась, но я в одночасье лишилась правой туфли - каблук был отломан на смерть, и правой лодыжки - как оказалось впоследствии, я ее сломала. Могло, конечно, быть и хуже, улыбаясь сообщил мне доктор в машине скорой помощи, накладывая мне шину на раздувшуюся ногу, а так - пара месяцев в гипсе - и бегайте дальше сколько хотите и где хотите. Но эта новость меня не обрадовала. Платье я порвала, туфлю потеряла, а с Марком мы так и не попрощались. Я его увидела издали и мельком: когда меня грузили в карету скорой помощи, он стоял на верхних ступеньках лестницы, что-то сжимая в руках. Я расплакалась, больше от обиды, чем от боли, и позволила вколоть себе успокоительное и обезболивающее.

Брат улетел в Лондон, а я осталась дома одна, сидела, ела, бездумно копалась в сети и еле ковыляла по квартире с костылем, если вдруг было нужно.
Через неделю брат прислал мне фотографии с приема. Там были мы с Марком, красивые, в свете свечей и фонариков, и я улыбалась и была счастлива. Тогда, но не сейчас. Сейчас было чувство, что я вернулась в дом к мачехе, и опять превратилась в бедную, всеми понукаемую родственницу, которая не живет, а только помнит как жила и цвела.

Нога у меня заживала быстро. Когда врач сообщил, что через неделю мне снимут гипс, я едва не запрыгала от радости, но костыль этому не способствовала никак. Поэтому я ограничилась радостным постом в фейсбуке и контакте, а заодно, на радостях, выложила те свои фото с приема.

Подружки живо на них откликнулись, и все стали спрашивать про платье и туфли. Вот ведь, как сговорились! Я поковыляла к коробке, где лежала моя одинокая красивая левая туфелька, и внезапно подумала, что хорошо было бы найти точно такие туфли, или хотя бы одну - на правую ногу. И я полезла в сеть. Туфлей нигде не было. Ни на том сайте, где я тогда умудрилась купить последнюю пару, ни на каких других. Я настолько отчаялась, что даже запостила в социальных сетях сообщение о том, что ищу правую туфельку на золушкину ножку, ибо хочу-не могу, плачу-страдаю, не в чем поехать на бал. Тотчас отписался брат, посмеялся надо мной по-доброму, отшутился, что как только я смогу ходить, он пригласит меня к себе в Лондон, и там я куплю себе любые другие туфли . Но я сказала что любые другие не хочу, хочу эти. "Ну, все может быть"- неоднозначно написал мне брат и отключился.

А я продолжала поиски. Друзья каждый день присылали мне ссылки на магазины и распродажи, но все там было не то. Или не тот цвет, или не те стразы, или не та фирма. Гипс к тому времени у меня уже сняли, я вполне сносно передвигалась на своих двоих, и мечтала опять одеть туфли к своему отреставрированному бархатному платью. Но туфли все не находились.

Но вот однажды мне пришло сообщение от незнакомого адресата, страница у него была закрытая, фото ни о чем не говорящее, но он спрашивал меня - "не это ли ищу?" К сообщению были прикреплены фотографии моих туфлей. "Это"- с дрожью ответила я ему, и стала ждать, что он мне напишет. "У меня есть такая пара туфлей. Какой вам нужен размер?" - спросил незнакомец. "З4-ый" - ответила я и получила его новое сообщение: "Куда их вам привезти?"

Наверное, я от жадности своей совсем потеряла голову. Я не задумалась кто это, не опасен ли мне этот человек, что он хочет взамен... Я просто назвала ему свой адрес и он ответил, что приедет через час.

Боже, какой это был длинный час! Я за него успела и голову вымыть, и два раза переодеться. Почему-то не хотелось представать перед незнакомцем в домашнем и послебольничном виде. Девушка, ждущая такие туфельки - должна быть принцессой, не меньше! Поэтому я носилась по квартире, забыв о недавно снятом гипсе, и каждый пять минут подбегала к зеркалу, проверить, все ли у меня в порядке.
И вот, раздался звонок в дверь, и я открыла замок.

На пороге стоял Марк. С букетом роз. И с коробкой в руках. Я не смогла сказать ни слова, только молча отодвинулась вглубь квартиры и пропустила его в прихожую. Марк закрыл дверь, вручил мне букет, взял под локоть, отвел в комнату и усадил на диван. А потом открыл коробку, и достал оттуда мою синюю потерянную туфельку. Одну. На правую ногу.

- Позвольте, Золушка? - сказал он с сильным акцентом, и надел мне на ногу почти хрустальный башмачок. - ...Ммм, похоже это ваш размер... Значит, принцесса, это вы?

- Значит, я, - ответила ему свежеиспеченная принцесса, и сердце у нее стало бухать как большие дворцовые пушки во время коронации или даже целой свадьбы.

- Как хорошо, что я вас нашел, - сказал Марк, и как настоящий принц поцеловал мне руку...


Конечно, мое любопытство рано или поздно оказалось удовлетворено. Марк долго отмалчивался, и на мои вопросы "КАК?" отшучивался, отговаривался, или просто сразу начинал меня целовать, и я замолкала и больше ничего не спрашивала. Но все-таки однажды, спустя пару месяцев, когда мы с ним гуляли по узким лондонским улочкам, он подвел меня к одной маленькой мастерской, и сказал, что мою туфельку, да-да, ту что сейчас у меня на ногах, сделали именно здесь. В тот злополучный вечер он подобрал останки безвременно погибшего бархатного чуда, именно их он и сжимал в руках, стоя на ступенях и провожая меня взглядом, а потом заказал здесь копию. Ее сделали-то всего за месяц. Недолго, правда же?

Ну, а найти меня в фэйсбуке было проще простого - брат-то мой никуда не делся, и виделся с Марком почти ежедневно. Марк долго думал, как отдать мне изготовленную копию, и тут я написала, что хочу стать Золушкой и найти свой хрустальный башмачок. Я ведь даже не думала, что в итоге найду и своего принца...

Автор: Ksu Petrova

Загнал себя в темноту. Душа ослабла. Я прикасался к этому миру и не видел ничего имеющего смысла, лишь темнота во всём. Я уже не помню что меня тогда сломало. Мрак пожирал меня, и я был не против. Я сдался... Каждый день проходил однообразно. Остывший чай, невкусная еда, пасмурная погода... Куда-то вроде ходил, что-то делал - не помню, да и не важно. Всё чаще оставался дома избегая общения. У меня были лишь мысли, не интересные окружающим. Я их не виню... Наглухо зановешенное окно не пускало дневную суету в мою комнату. Я полностью погружался в темноту. Становился пустым. Лишь изредка загорался тусклый ночник, и после накорябывания тупым карандашом нескольких строк на измятой тетради снова гас.
Однажды написал:
В тоске немой часами нахожусь,
Смотрю в окно на мрачный падший город
И в поздний час в холодную постель ложусь
И с тишиною завожу я споры
И с каждым днем все ближе смерти час
Проходит жизнь моя однообразно
И огонек её уже угас
Я тихо умер - как это ужасно!
Смерть... Я всё чаще стал о ней думать. Она из абсолютного зла превратилась в лучшую подругу. Нет, я не хотел убивать себя. Я просто не хотел жить. Лежал, думал, и ждал её объятий. Похудел и стал бледным. Родители били тревогу, вызывали на разговор, хотели вызвать врача... Но я с ними не разговаривал и не слушал их. Они вносили хаос в моё идеальное царство пустоты. Они пытались понять меня, но я был против. Я не хотел чтобы они осквернили своим присутствием нетронутую вселенную моих мыслей. Тело изо дня в день производило автоматические действия и моё сонание почти не посещало его. Я был далеко, был отрешён от проблем этого мира. Всё вокруг напоминало о скорой встрече с "подругой". Слова из песни Мёртвых дельфинов:
"Смерть я обниму рукой и только с ней одной я поделюсь своей мечтой..."
Новости: смерть, смерть, смерть... Тогда на страницах мятой тетради родилось:
Кладбище – беспощадный вирус, покрывающий Землю. А ведь действительно, мы ходим по костям людей, живших на этом месте сотни, а может и тысячи лет назад. Пройдут годы и к этим костям добавятся наши кости, по которым будут ходить люди следующей эпохи.
Я ждал её и однажды она пришла. Я лежал на кровати в комнате обьятой темнотой, а ослабшее тело выдавало оглушающий ритм прерывистого сердцебиения, отдававшемся эхом в моих ушах. Что-то изменилось... Всё вокруг перестало существовать. И с очередным ударом оно остановилось. Прошло мгновение, и мои конечности уже перестали реагировать. Холод обьял меня и мысли начали путаться. Сознание начало проваливаться.
- Ну здравствуй, родная. Вот и свиделись.
- ...
- Ещё пару мгновений и мы будем вместе. - продолжил я.
Как вдруг оглушающий писк, вернувший меня из небытия, раздался в ушах. Знакомый прерывистый ритм забегал в онемевшем теле.
- Как же так? Я хочу с тобой!
- ...
Сердце перестало биться и тело сново обмякло. Все ощущения пропали и я вновь начал проваливаться.
Ну теперь наверняка! - мелькнула мысль в отключающемся мозге и я стал прощаться с этим миром и всеми кто остаётся в нём.